— А не может она из озорства прятаться у каких-нибудь знакомых или друзей?
— Это невозможно. Лусия очень послушная девочка. Кроме того, ей только семь лет, она во многом от меня зависит.
— Вы проверили все больницы? В Паракуане, в Тампико, в Сьюидад-Мадере? — Видя, что она кивает, он добавил: — А морги?
— Да, мы с мужем побывали всюду. Я даже ходила взглянуть на ту, другую девочку, думая, что это может быть Лусия… То, что с ней сделали, совершенно ужасно.
Было очевидно, что она недоговаривает, но Ранхель не решался давить на нее, боясь, что в таком случае уйдет с пустыми руками.
— Сеньора, — сказал он, — к сожалению, у меня мало времени и много работы. Я должен проводить и другие расследования.
— Я уверена, что ее похитили.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
Она кивнула, опустив глаза в чашку. Ее руки заметно дрожали.
— Четыре месяца назад, когда начали перестраивать школу, муж представил меня спонсорам и архитекторам. Они все очень влиятельные люди. Два дня спустя один из них пришел к нам домой, когда муж был на работе, о чем ему было известно. Этот негодяй хотел, чтобы я поехала с ним на ранчо. В возмущении я схватила вон ту тяжелую вазу и велела ему немедленно убираться, а иначе я разобью ему голову этой вазой. — Она судорожно глотнула чаю. — Это не помогло. Он преследовал меня в течение недели. Он приезжал с телохранителями и принимался колотить в дверь. Поскольку я не открывала, он писал мне оскорбительные записки. Это продолжалось, пока я не пригрозила, что расскажу обо всем мужу. Он сказал, что отомстит. И на следующей неделе исчезла наша девочка.
— У вас есть доказательства? Это очень серьезное обвинение.
Она протянула ему исписанный лист бумаги.
— Вот, это его последнее письмо. Все остальные я выбросила.
— Но это ксерокопия.
— Да, но вы прочтите.
Прочитав письмо, Ранхель ощутил страшную сухость в горле, отчего язык прилип к небу. Жуть как захотелось пить.
— Ну и дела, — прохрипел он. — Вы кому-нибудь говорили об этом?
— Сеньору Табоаде. Я давно ему рассказала и отнесла оригинал письма, но он ничего не предпринимает.
— Хоакин Табоада?
Ноги у Ранхеля стали ватными. С такими сложностями в работе ему пока не приходилось сталкиваться. Отныне придется каждый свой шаг и даже каждое слово заранее обдумывать дважды.
«Траволта — конченый негодяй, — думал по дороге Ранхель. — Все-таки я был лучшего о нем мнения». В зеркале необыкновенно ярко и зловеще пылали огни на вышках нефтеперегонного завода.
Когда Ранхель вернулся в офис, доктора Куарона уже не было.
— А где доктор? — спросил он.