Разумеется, он хотел вытащить из меня подробности, особенно его интересовало, нет ли у меня соображений насчет тех, кто угрожал Бернардо, но я сказал, что в другое время я бы не отказался побеседовать с ним, а сейчас не могу. Дело в том, что утром произошла одна неприятная коллизия.
Придя на похороны Бернардо, я неожиданно столкнулся с епископом. Он тоже был весьма удивлен нашей встречей.
— Что вы здесь делаете? — спросил он. Приблизившись ко мне, он почувствовал запах алкоголя. — Вы снова пьете? После службы сразу отправляйтесь в резиденцию.
— Дозволено ли мне ослушаться вашего приказания?
Епископ опустился на колени у гроба, шепотом читая «Ангел Господень», но поднимаясь, он уже говорил:
— Довольно. Надеюсь, вы помните, что принесли клятву верности папе, и как его наместник я запрещаю вам разговаривать с кем-либо о случившемся под угрозой отстранения от ваших обязанностей. Вам понятно?
— Да, ваше преосвященство.
«Фриц, — мысленно обратился я к себе, — ты знаешь этого парня тридцать лет и до сих пор не оценил его склонности к примитивным решениям. Вместо того чтобы побеседовать с ним с глазу на глаз, ты бросаешь ему публичный вызов. Поспешность — плохой советчик. Пусть вы два года вместе проучились в семинарии в Риме, пусть ты однажды пригласил его к себе домой в Берлин на Рождество, по нынешним временам ваша былая дружба ничего не значит. Фриц, ты тупое животное. Вместо того чтобы решить вопрос цивилизованным способом, ты прешь напролом, конфликтуешь с начальством и, разумеется, получаешь по заслугам. Теперь руки у тебя связаны, а Макетон сует свой нос куда не следует».
Ну да ладно. Когда я увидел, что время уже к шести, то встал и открыл дверь.
— Прости, Рамон, но сейчас я жду другого посетителя. Будь осторожен.
Он, недовольный, поднялся, а я подумал: «Дай срок, этот парень еще вернется». И надо же было тому случиться, что за дверью он столкнулся с Чавезом. Когда мы остались вдвоем, Чавез спросил:
— Что вы рассказывали Кабрере, святой отец? Вы теперь и его консультируете?
— Не беспокойтесь. Епископ запретил мне вмешиваться в это дело. И я не посмею ослушаться… дважды.
Чавез злорадно расхохотался. Я терпеть не могу, когда он так гогочет.
— Ну ничего, шеф найдет способ вас отблагодарить.
— А если это не тот человек?
— Уже поздно, — сказал Чавез, будто не слышал. — Мне еще ножи надо купить.
Мне не хотелось думать, зачем ему понадобились ножи. Зная Чавеза, можно предположить что угодно. Когда работаешь среди таких людей, привыкаешь к их грубости.
— Обо мне не беспокойтесь, — сказал я ему. — Лучше побеспокойтесь о себе и о спасении собственной души.