— Ну, может, хватит? — спрашивает она, и этот простой вопрос вызывает у Даши новый приступ хохота.
Света, не выдержав, фыркает тоже, потом встает, наливает воды в глиняную чашку — обе любят керамику за ее теплоту, — подает Даше.
— Выпей, Дарья, и успокойся, — велит она. — У тебя всего полчаса: завтра мне в семь вставать, гнать моих оглоедов в школу. Признавайся, что сделала с мужиком? Почему удрала и как ему теперь быть?
— Света, — Даша наконец успокаивается, — ему никак не быть, вашему умному философу. Пусть себе живет на здоровье: покупает обои, филиппики Демосфена, холит свою машину и ищет, ищет ту, которая все это оценит… Послушай, со мной, кажется, что-то случилось, что-то такое произошло. Его зовут Андреем…
Света встает, плотнее закрывает дверь, ставит на маленький огонь кофе, варит, помешивая, не отводя взгляда от коричневой пенки — нельзя, чтоб вскипело. Пенка густеет, растет на глазах. В таинственное какое-то мгновение Света выключает газ, хватает джезве за длинную ручку, приподнимая его над плитой, бросает в кофе щепотку соли, капает из чайной ложки несколько капель воды, разлила по чашкам и готова слушать.
— Ну, говори.
— Светка, родная, да я его и не знаю, рассказывать нечего. Но я все думаю, думаю… Так разве бывает?
— Бывает, — мудро кивает Света.
— Всего одна встреча, никаких надежд, и ведь ничего не было. Наверное, просто вечер такой: шампанское, снег, травма от этого индюка и таким контрастом Андрей — нормальный, открытый, и от других ждет того же. Нарвался на хамство и растерялся, как маленький. Подумать только, я больше его не увижу, не пойму, что в нем такого, почему о нем думаю. Как это несправедливо!
— Ну и пусть не увидишь, — задумчиво говорит Света. — Все равно я тебе завидую…
В закрытую дверь стучат костяшками пальцев. Женя… Смотрит на них сквозь стекло, укоризненно покачивая головой.
— Кофей втихаря попиваем? На ночь-то глядя! И сплетничаем, и секретничаем. А я, значит, расти детей, как дурак?
Он входит в кухню. Сразу становится тесно.
— Даша, у нее же сердце!
Даша чувствует себя виноватой.
— Женя, я не хотела… Женечка, я ухожу…
— Как же, так мы тебя и отпустим…
Хорошо, что пришла Даша: ему трудно вдвоем с женой, он не знает, о чем с ней говорить. Раньше разговаривали часами, теперь он мучительно ищет тему, а она и не замечает. Он захлебывается, тонет в своей вине, жалость убивает остатки чувства, тоску невозможно уже унять… И надо держать себя в руках и сидеть дома, а не бежать к ледяному, застывшему автомату, чтобы услышать единственный в мире голос…