— Вадим?
— Узнала… Ну как вы там? Как Галя?
— Ничего.
— Ничего… — усмехается очень невесело.
— Да нет, хорошо, все в порядке. А ты как?
— И я в порядке. Можно заехать? Я к Гале.
— Приезжай, конечно, она будет рада.
— Правда, нет, правда? Когда?
— Ну-у-у… Хоть в воскресенье, часов в восемь.
— Спасибо, Даша, большое спасибо, так я приеду.
Даша кладет трубку, устало идет в кухню. Этот его нервный кашель, горло, схваченное волнением, — так все близко, такое свое… Что-то, наверно, случилось? Почему позвонил? Зачем ему Галя?!
— Мама, сготовь что-нибудь в воскресенье. Придет Вадим, вечером.
— Вадим? — изумляется Екатерина Ивановна и тут же, жестко: — С чего это он?
— С того, что отец, хочет видеть дочь, — сжимается в обороне Даша.
— Проснулся! Опомнился! Раньше где был?
— Мама… — стонет Даша. — Не надо… Вы же сами его просили — ты, Света…
— Я… Света… — Екатерина Ивановна хватает с батареи тряпку, трет и трет стол, руки ее мелко дрожат. — Мы просили, чтоб не звонил, тебя не терзал, а он пропал вообще, бросил Галю. Никто не запрещал ему с ней встречаться! Негодяй!
— Мама, не смей! — неожиданно для себя тонко кричит Даша. — Не смей! Ты ничего не знаешь!
И оттого, что Даша на мать никогда не кричит, и оттого, что тонко срывается ее голос, Екатерина Ивановна оседает на табурет, роняет на стол тряпку и прикрывает рукой глаза. Даша бросается к матери, сжимает старенькие худые плечи.
— Мамуля, прости, не надо, мама! Мне его так жалко…
— Тебе? Его? — Екатерина Ивановна потрясена. — А помнишь, как ты опоздала с лагерем и некуда было деть Галю? Я позвонила ему, и что он сказал? Да если б не Женя… Он тогда достал путевку, он, не отец! Помнишь, Галя болела — месяц двустороннее воспаление легких, — мы обе от нее не отходили, а где был Вадим? А теперь, когда ей шестнадцать, когда ее, слава богу, вырастили, она стала нужна?
— Да, мама, стала нужна. Что ж делать, если так поздно… Что ж делать, если так у нас все сложилось…
— Да при чем здесь вы? — Екатерина Ивановна грохает маленьким кулачком по столу — всю жизнь, до пенсии, работала главным технологом мебельного комбината. — При чем вы, я вас спрашиваю? Я говорю о Гале! Ему захотелось повидать дочь, ему, видите ли, взгрустнулось, а она что, игрушка? Ее чувства вас не волнуют? Вы, ваши дела, ваши сложные отношения, а Галя у вас на каком месте?
Даша растерянно смотрит на мать. Она, конечно, права, не надо бы соглашаться. Вадим застал врасплох, никому от него ничего больше не нужно… Никому? А Гале?
— Мама, если они подружатся, он и Галя, будет ведь хорошо, — бормочет Даша. — Чем больше людей будет любить Галя, тем для нее лучше.