И всю ночь Даша чувствует, что она не одна, как и положено ей природой, и спит спокойно и защищено.
— Да, опоздаю, да, без меня, в конце концов я только вчера прилетел… Почему-почему, раз шепчу, значит, так надо.
Там, в коридоре, осторожно кладут телефонную трубку.
Даша улыбается сквозь легкий утренний сон. Надо вставать: сегодня у нее первая лекция. Она глазами находит одежду, рывком встает с тахты, влезает в брюки и свитер, приоткрывает дверь и выглядывает. Никого. В кухне горит свет, мирно гудит чайник. Поколебавшись, она выходит, отыскивает туалет, ванную комнату. В ванной два стакана, в каждом по щетке. Даша умывается, пальцем чистит зубы, подумав, из трех полотенец берет то, что не тронуто.
В дверь деликатно стучат, заглядывает Андрей.
— Дашенька, разобрались? Да-да, это полотенце для вас, а щетку я сейчас принесу.
— Щетки уже не надо, — смеется Даша. — А мы разве на "вы"?
— Нет. — Андрей обнимает ее сзади, прижимает к себе, в маленьком зеркальце — смущенные и счастливые глаза. — Просто я немножко боюсь: четвертая встреча, и ты каждый раз разная… А чего ты так рано встала? Я договорился, что опоздаю.
Очень по-мужски: у нее, конечно, дел быть не может…
— У меня в девять лекция, — мягко говорит Даша.
— А-а-а… Как жалко…
Он просовывает руки ей под свитер, ласкает грудь, полную новой, неутолимой жажды.
— Я не очень одета…
— Я чувствую…
— Не надо, Андрей, не надо…
Так она говорит, но тело ее молит совсем о другом, и он эту мольбу понимает.
— Мама, что Галя? Ничего не случилось?
Даша звонит из университетского автомата.
— Все в порядке. Встала, представь, без капризов — вчера загнала ее спать пораньше, — поела, правда, неважно. Купи, если найдешь, антрекоты и еще курицу, лучше импортную.
Екатерина Ивановна вешает трубку, ну как она не понимает: Даша вечность уже их не видела!
— Мамуль, это опять я. Мамуля, а ты как? Как сердце?
Екатерина Ивановна снисходительно смеется в трубку:
— А-а-а… мучит совесть, грешная дочь? Бросила нас одних… Да нет, все нормально, прекрасно провели без тебя вечер! И сердце в порядке. Иди работай. Про курицу не забудь…
Даша вздыхает. Курица нужна позарез, даже, пожалуй, две: с продуктами плохо, приходится думать о них бесконечно, ими без конца заниматься, жизни в ущерб. Но теперь на душе у нее так легко и свободно, что ее не раздражает ничто. Размахивая беспечно сумкой, она идет через дворик, а у лестницы ее ждет Ерофеев.
— Здрасте, — торопливо бросает он. — В концепции Рыбакова по древним славянам есть одна неточность…
Стекла очков воинственно блестят на солнце.