– Ух, – даже помотал головой Ренки, видимо надеясь таким образом получше утрясти услышанные невероятные факты. Факты укладывались плохо, уж больно необычными и фантастическими они казались. – Слушай, – спросил он у Готора. – А каков он, ваш мир?
– Да не лучше и не хуже вашего. Разве что постарше лет на триста. А так… Словами не опишешь.
– Как же это выходит – у вас прошло шестьдесят лет, а у нас тут тысячи?
– Этого, Ренки, я не знаю, – устало сказал Готор. – Слушай, извини, что-то я совсем вымотался. Да и воспоминания накатили. Я понимаю: у тебя ко мне множество вопросов. Но давай на сегодня закончим. И кстати, Риишлее знает правду. Оказалось, что я у вас далеко не первый такой попаданец. Одним из нас был создатель Тайной службы, и он завещал своим преемникам отслеживать других чужаков, потому как от них может быть либо большая польза, либо большой же вред. А ты думал, почему Риишлее нам такие полномочия дал?
На следующий день Ренки конечно же снова захотелось засыпать Готора кучей вопросов, которые он сочинял весь остаток ночи. Но погода испортилась, и капитан приказал всем пассажирам убраться с палубы.
Офицеры, чтобы не скучать в крохотных каютках (выделенных им как почетным гостям), в которых даже одному было тесно, а вдвоем – вообще не развернуться, пошли на батарейную палубу, где сейчас размещались другие пассажиры и где для их сержантов был выделен особый угол.
Потянулись долгие скучные дни. Корабль качало и бросало на волнах, а пассажиры пытались как-то отвлечь себя от животного страха, который возникает при мысли о мощи бушующей стихии и тонюсенькой корабельной обшивке, прогибающейся и стонущей от боли при ударах волн. Тут уже было не до разговоров об иных мирах, которые, как инстинктивно чувствовал Ренки, вести надо исключительно с глазу на глаз.
Потом Готору вдруг опять поплохело. Как он объяснил сам, долгая качка не способствовала здоровью его недавно простреленной головы. Так он и провалялся несколько дней, пока они не пришли в Фааркоон, где самые лучшие лекари, которых только можно было найти в этом городе, начали наперебой лечить важного пациента, упорно отказываясь от платы и столь же упорно и старательно поливая грязью конкурентов.
То ли благодаря их усилиям, то ли из-за того, что болеть в таких условиях было просто невыносимо, Готор начал поправляться и уже спустя четыре дня смог самостоятельно выйти из дома все той же вдовы, чтобы прогуляться по знакомому садику.
Слух об этом мгновенно просочился в высшее общество Фааркоона, и двух вернувшихся с войны героев, которых жители этого городка уже фактически стали считать своей собственностью благодаря тому следу, что приятели оставили в местной «мифологии», начали наперебой приглашать в дома самых богатых купцов и знати. Управа даже собиралась устроить в их честь торжественный обед, плавно переходящий в бал и народные гуляния, и присвоить им звания почетных горожан с предоставлением кучи привилегий, которыми они, скорее всего, никогда не смогли бы воспользоваться. Но Готор дал взятку одному из наиболее уважаемых лекарей, пообещав объявить его своим официальным целителем, и тот прикрыл приятелей, строго запретив им обоим праздновать что бы то ни было или наносить визиты. Так что торжества пришлось отложить.