На этом фоне богатства Шпицбергена меркнут: запасы угля там почти исчерпаны, нефти и рыбы куда меньше, чем в Охотском море, других сырьевых и биологических ресурсов и вовсе нет. Поэтому экономическое напряжение вокруг Курил несравненно больше: политического решения достичь труднее, а совместная эксплуатация чревата постоянными спорами.
Тем не менее, если хорошо посчитать, такой риск вполне окупается. Ведь само это напряжение можно обратить в пользу России. Японский бизнес неизбежно увидит в легкодоступных курильских ресурсах шанс на выход из десятилетнего застоя. Значит, политики, чья отрицательная реакция на любой компромисс вполне предсказуема, окажутся под давлением уже не снаружи, а изнутри страны. Раскол японского общества не так уж сложно использовать в наших интересах. Какие-то особо заинтересованные корпорации не только будут прямо лоббировать цели, выгодные для нас, но и могут даже начать масштабные инвестиции в российскую экономику вопреки мнению собственных властей. Мы же, перебросив мяч на сторону противника, сможем с интересом ожидать, кто — падишах или ишак — усохнет первым.
Кстати, соблазнять японцев мы можем не только — и не столько — сырьём в чистом виде. Нормализация отношений с давних времён ассоциируется у них ещё и с открытым доступом к российским технологиям. Япония почти не разрабатывает принципиальные новшества. Она в основном скупает и доводит до коммерчески выгодного состояния сторонние находки и открытия. Так, японская чёрная металлургия первой в мире полностью перешла на советскую кислородную конверсию чугуна.
Поэтому можно предложить японцам создание на островах совместных производств и технопарков. Например, итурупский рений — повод для создания технического центра широчайшего профиля: этот металл применяется в бесчисленных экзотических сплавах и тонких химических технологиях.
Совместную работу можно выставить условием допуска на острова. Так Япония будет включена в нашу экономику — даже против воли своих политиков.
Увы, и в самой России предлагаемое решение удовлетворит далеко не всех. Причём не только среди политиков, влюблённых в собственные заклинания о пяди земли. Их как раз можно убедить, что ограниченный суверенитет — в первую очередь СУВЕРЕНИТЕТ, который все мы должны защищать, и лишь во вторую ограниченный. Причём степень ограничения тонко регулируется договорами.
Не менее важно, что российский бизнес по мере развития тоже наращивает интерес к южнокурильским природным богатствам. Значит, даже если японцы развернут на островах широчайшую активность, очень скоро наши лоббисты начнут добиваться вытеснения нежелательных конкурентов. Причём добиваться тем активнее, чем успешнее будет японское хозяйствование: оно скорее всего начнётся с создания серьёзной — и соблазнительной — инфраструктуры.