Только он не мог! Остановился и замер, как вкопанный: среди деревьев, прямо перед ним стояла дева, едва прикрытая одеждой. Девушка не сводила с него глаз.
* * *
На вид ей было лет семнадцать. Она замерла посреди деревьев, сложив над головой согнутые в локтях руки. Волосы девы были коротко острижены. Из одежды на ней была лишь холщевая рубаха, широкие рукава которой съехали вниз. Ветви деревьев без жалости били девушку по обнаженным рукам, а ветер трепал подол, на ногах у нее не было башмаков, голые ступни зарылись в сухую листву и траву до щиколоток.
Никаких цепей, веревок или пут, удерживающих несчастную в этом бедственном положении, скульптор не заметил. Глаза девушки были широко открыты и следили за каждым движением незнакомца. При этом само лицо девушки оставалось мертвым и неподвижным как гипсовая маска. По этому лишенному даже тени эмоций лицу невозможно было сказать — хороша девица собой или дурнушка.
— Не пугайтесь!
Уголки губ матушки вздрогнули, вероятно, такое движение заменяло ей улыбку, и погладила неподвижную девушку по щеке.
— Девица Улла решила, что она дерево, поэтому ей позволено находиться в парке в любое время. Ее платье истрепалось — но сестры не меняют его, потому что умалишенные очень привязаны к своим вещам. Малейшее изменение в их привычном мире может спровоцировать ухудшение болезни. Единственно, пришлось остричь косы, чтобы волосы не путались в ветках, причиняя девице боль. Пестрая пичуга кружила над девушкой, клюнула ее в стриженую макушку, а потом без страха опустилась на ее плечо. Резкий порыв ветра подхватил подол девушки, высоко поднял, обнажив бледные худые ноги. Все ее тело качнулось и накренилось вместе с остальными живыми деревцами, а руки задрожали подобно ветвям.
Девица не простудится в такую погоду, уверяла его настоятельница.
Дереву не страшна непогода, соки земли поддерживают в нем жизнь. Пока она остается «деревом» в своем особом мире, холод нестрашен ей точно так же, как и настоящему дереву. В этом легко убедиться: кожа девушки остается теплой, дыхание ровное, а пульс полнокровный, здоровой частоты.
Твердой рукой она взяла ладонь синьора Буонарроти и поднесла к безумной девице. Действительно, от нее исходило тепло. Чувствовать под пальцами живую плоть, лишенную всякого человеческого начала было мерзко. Он поспешил отдернуть руку.
— Что вас озадачивает?
— Ее лицо. Даже прогуливаясь в оливковой роще, я всякий раз убеждался, что деревья умеют грустить. Но, это существо лишено эмоций, любого биения жизни.
— Болезни души нередко сопровождаются телесными недугами, — объяснила аббатиса. — Умалишенные чаще других страдают от параличей. То, что со стороны кажется безразличием, всего лишь следствие частичного паралича лицевых мышц.