— Чо? Вы кто?
Искреннее недоумение на его физиономии сменилось улыбкой, когда он обнаружил давнего знакомца — синьора Буонарроти.
— Ого! Синьор скра… скар… каменотес! Что, вам тоже по ночам являются статуи?
— Статуи?
— Ну. Мне одна с рассвета глаза мозолит.
— Сколько же ты выпил, приятель? Не многовато? — осведомился доктор и попытался поймать запястье кучера, дабы прослушать пульс и решить, возможно ли отправлять пациента с поручением.
— Много или мало, все мое, — кучер обиженно выдернул у него руку, и, чуть покачиваясь, повернулся к скульптору. — Синьор Каменотес, поглядите-ка, торчит там статуя или уже нету? Даст Бог, примерещилась. Около прудика с рыбами. вроде.
Через раскрытую дверь Микеланджело выглянул в парк, и обнаружил, что за мокрыми ветками в самом дальнем и запущенном уголке действительно что-то белеет. Это вполне могла быть статуя Вакха, он буркнул что-то вроде «извините — один момент», и бодро зашагал в направлении скульптуры.
На середине тропинки он сбавил шаг — ему почудилось, что статуя шевельнула плечом, легонько качнулась вперед, готова спрыгнуть с пьедестала. Захотелось остановиться, но он упорно шагал дальше, потому что был скульптором и прекрасно знал, ни Господь Бог, ни целый выводок демонов не в силах оживить холодный кусок мрамора! Даже рука мастера, способная освободить совершенную фигуру из каменного плена, не способна оживить изваяние.
…Могут! Они могут! Могут…
Со всех сторон шипело ему мироздание. Белоснежная статуя впереди качнулась снова — уже с большей решимостью, а может, это лишь порыв ветра раскачивал ветви. Снова начался дождь — редкие капли сливались в стальные струи — но уже ничто не могло остановить синьора Буонарроти — он раздвинул ветви и замер, потрясенный.
Он впервые наблюдал изваяние, вознесшееся над постаментом.
Крепкая мужская ладонь с легкостью могла пройти между основанием статуи и белоснежными стопами. Капли дождя собирались в ложбинках пальцев, и грустно стекали вниз — белые, мутные. Слезы камня стекали вниз и лужица мутной жидкости росла. Белоснежное тело парило в дождливой дымке, покачиваясь в такт порывам ветра. Он сжал кулак, так что ногти впились в кожу ладони, но видение не исчезло.
Зажмурился, выбросил вперед руку и прикоснулся к этой белизне.
Влажная, скользкая, ледяная… — поверхность под его пальцами не была камнем!
* * *
Пальцы коснулись плоти. Человеческого тела, лишенного жизни.
Толстый слой белил покрывал все тело целиком, а присмотревшись внимательно, Микеланджело обнаружил, что тело вовсе не парит, а висит на тонкой серебристой проволоке, прикрепленной к ветвям дерева. Он предпринял попытку снять тело, но только перемазался в белилах.