Он перерезал доктору дорогу, сорвал с него маску — перед ним стоял маэстро Ломбарди. Освещенное факелом лицо не выражало никаких эмоций — паралич отнял у него такую способность.
Микеланджело соскочил с коня и схватил негодяя за горло:
— Где она? Говори, где статуя!
— Ее нет, синьор.
— Сейчас удавлю тебя собственными руками! Ты не мог сбросить изваяние в ров — в одиночку статую оттуда не вытащить. Значит, статуя в мертвецкой среди трупов?
— Ее там нет.
— Удавлю!
Он потащил маэстро в сторону небольшой постройки, свободной рукой размахивал факелом, который выхватил у какого-то прохожего по дроге. Только огонь удерживал монахов на некотором расстоянии от него.
— Синьор, остановитесь! Прекратите! — кричали братья. — Вы что обезумели?
Пока Микеланджело пытался ногой вышибить двери, маэстро извивался в его руке подобно угрю на раскаленной сковородке:
— Скарпелино, туда нельзя входить. Там все пропитано ядовитыми испарениями. я сам… сам. запер все ставни, задвижки вытяжек и заложил щели… Я думал он составит мне деньги. мессир обманул и меня, и статую. изваяния там нет. ничего нет. у меня ничего нет! Совсем ничего! Все было напрасно.
Скульптор вломился в темное помещение, где духота была густо приправлена горькими запахами трав, каленого железа и сладостью тлеющей плоти. Он закашлялся, но решительно прошел внутрь осветив крошечную комнатушку факелом. В середине стоял стол с гранитной столешницей, на котором лежало накрытое просмоленным холстом тело. в головах тела были разнообразные хирургические инструменты, больше смахивавшие на инвентарь палач. Он с размаху перевернул стол: тело грохнулось с глухим чавканьем, инструменты звоном отпраздновали свое падение. Сгреб с полок баночки, в расчете найти тайную дверь в стене, чуть ослабил хватку, маэстро Ломбарди выскользнул из его пальцев, подхватил с пола ланцет, наставил на него, крикнул монахам:
— Этот человек — буйнопомешанный! Надо связать его!
Перепрыгивая темноту, к монахам рысил стражник и кричал:
— Фра Тиматео! Братья! Около карантина полно народа… — из ночного холода долетал неясный шум, были видны огни факелов, тревожно перемигивавшиеся у ограды. Но монах поименованный «фра Тиматео» был слишком занят:
— Погоди с ерундой. Дайте мне полено!
Он сделал несколько шагов в сторону, прицелился и метнул полено с такой ловкостью, что оно ударило Микеланджело прямо в затылок.
Мироздание рассыпалось перед его глазами, как горстка цветных стеклышек, подернулось мутной пеленой, он свалился на пол и не слышал, как стражник кричит насчет толпы, угрожающей сжечь карантин и перебить всех докторов, без разницы — монахов или мирян. Он не видел как перелетают через ограду факелы, как щетинятся пики стражи, как отец Джироламо пронесли на руках и поставили на перевернутую бочку. Мимо его сознания прошла одна из лучших проповедей святого отца, в которой тот требовал предать злодея и вора, известного как «маэстро Ломбарди» справедливому суду.