– Нам с Аллочкой два мятных шоколада. И девушке скажите, чтобы сделала как следует! Чтобы сливочек побольше положила! И принесла чтобы! У нас тут свидание!
«Девушкой», готовившей напитки, была я. И надо признать, что Никифор не мог бы отыскать способа, чтобы уколоть меня ещё больше. Привести с собой другую и заставить меня ей прислуживать было верхом издевательства. Шоколад я им сделала, разумеется, сделала хорошо (просто плохо уже разучилась, ведь всё получалось автоматически). А вот принести попросила другого баристу. Без них дел полно.
Больше Дёмин в тот день ничего не заказывал. Но из того, что я отказалась нести ему шоколад, сделал правильный вывод, что мне неприятно, что я ревную, а значит, игру надо продолжать. И теперь он почти каждый день приводил эту Аллочку, угощал приготовленными мной напитками, обнимал и целовал… А потом исподтишка смотрел на меня: «Видишь, мол, как нам весело? Я-то один никогда не останусь. А ты будешь мучиться без меня».
И я мучилась. С ним, без него – это было одно и то же. Жизнь была сплошным кошмаром. Я шла на работу, заранее представляя, как снова увижу Дёмина с этой Аллочкой. Работала, с содроганием ожидая прихода парочки. Страдала, когда их видела. Мучилась, когда они уходили, потому что воображала, куда они направляются и что делают. Шла с работы, вновь и вновь проигрывая в памяти минуты унижения. Потом засыпала… И снова мне снились Никифор и Алла. Порой ещё Дашка. Сны с Дашкой были самыми мучительными.
Всё чаще я думала о том, как здорово было бы вернуть всё назад. В тот скучный сентябрь, когда я ещё не знала, к каким последствиям приведёт меня желание поработать возле архитектурного института. Когда я наивно считала, что дружба с Дашкой – это навечно, когда моё сердце было открыто для разных мальчиков, когда самым ужасным мучением казалось сидеть в одиночестве на подоконнике и скучать по школе…
Но этого уже было не вернуть. Я могла, конечно же, уволиться. Но знала, что работа хоть немного отвлекает от мрачных мыслей. Стоит мне уйти с неё, как депрессия, литры слёз и дни, проводимые в кровати наедине с самыми мрачными мыслями, будут мне обеспечены.
Не знаю, сколько длилось бы всё это, если б однажды в «Корице» не появилась Аня – та самая бариста-математик, с которой мы очень сблизились, но которая вместе с Галей и остальными ушла на новое место.
– Вот, шла мимо и решила заглянуть! – сказала Аня. – Как вы тут? Смотрю, все новые… А грязь чего такая? Не запара же. Народу нет, а лужи, в зале всюду крошки, в туалете не расписано…