«Оглядываясь, порой назад, задаю себе лишь один вопрос: как же так сталось, что я живу невольницей в собственном доме? Мне не с кем поговорить, некому пожаловаться, никто не разделит мою тоску. У меня нет близких подруг, и я могу позволить роскошь постоянно вести дневник, чтобы хоть таким способом отсрочить безумие. Он преследует меня как тень, всегда рядом, всегда за моей спиной. Ему нужно знать с кем я говорила, где была, о чем думаю.
Не могу дышать, не могу спать, не могу улыбаться. Фальшь, вокруг одна фальшь. Иллюзия счастливой семейной жизни. Кто бы поверил – я, Матриарх своего Дома, признанная красавица, на самом деле не свободнее последней рабыни. В обществе я должна играть по правилам продиктованными суровой моралью и приличиями, а дома – им.
Любовь… Вот она, каждый день со мной рядом – душит меня, засасывает как болотная топь. Я люблю его и ненавижу. Кричу и бью фарфор, и заламываю руки. Он обещает исправиться. Прощаю. Миримся. И вновь. Все по кругу до бесконечности. Вечная ревность и упреки, и укоры. Выдуманные поводы. Любит, но не может мне что-то простить. Что? Почему изводит меня этой «любовью»? Лучше бы ненавидел.
Изменила ему в порыве ненависти. Было не гадко и не противно. Пресно. Никак. Он не может дать мне покоя, а я не дам ему – пусть воспитывает этого ребенка, пусть смотрит, как проступают чужие черты и жалеет, что не дал мне свободы. Пусть думает о том, как я отдавалась другому, как чужие руки скользили по моей коже, другие губы целовали и шептали безумия.
Рабство. В этом мы с королевой Гизеллой похожи. Только ею управляет не муж, а глава йорт. Идут столетия, меняются занимающие пост мужчины, а несвобода остается. Власть. Все ради власти. А мы, знаем и миримся с этим. Что делать? Никто не хочет умирать. Убери королеву, и карточный домик нашей жизни рухнет. Мы консервативны, мы так привыкли, и быть может, только наши дети смогут оставить древние законы в прошлом.
Но есть те, кто не желает ждать. Одержимые местью и жаждой власти. Копят силы и ждут часа, чтобы однажды одним точным ударом выбить землю из-под ног. И когда это случится, никто ничего не поймет. Все будут околдованы.
Даже если этой медузе отсечь голову останутся те кого она заразила своим ядом, те кто не оставят жажду в прошлом и утопят этот мир в крови и ужасе. Те, кто не желает мира, не знают покоя и устроят еще одно Безвластие».
На улице бушевала буря: ветки царапали стекло, вспыхивали молнии, дождь из тихого шелеста превратился в тревожную барабанную дробь. Окна здесь были старые, еще деревянные. Без решеток. В самом деле, кто захочет бежать через форточку, да еще когда под тобой восемь метров воздуха, а дальше холодные речные глубины?