— Вы ничего не сказали о том, как я выгляжу. Например, о волосах…
Он остановился и, внимательно посмотрев на меня, ответил:
— Я сказал, но из-за присутствия подруги вы просто не расслышали. У вас… гм-м… очень смелый вид.
— Проклятая Верити, — пробурчала я. «Пино грильо» предательски развязало мой несдержанный язык. — До чего же настырная!
— Ее, несомненно, очень заинтересовала моя машина. Странный интерес для дамы. Рискуя навлечь на себя обвинение в половой дискриминации, замечу все же, что обычно вы обращаете внимание на более интересные вещи, чем габаритные огни и номерные знаки…
— Ну, знаете, Верити ведь писательница.
Судя по всему, такая версия его удовлетворила.
— Она как-то слишком уж… хотела во всем участвовать, — осторожно заметил он.
— Дело в том, что она не знает о моем объявлении, считает, будто мы с вами познакомились… просто в пабе, и ей все это показалось немного подозрительным. Поэтому-то она и подстерегла вас на пороге, и несла всю эту чушь насчет родинки.
Саймон расхохотался:
— А почему вы не хотите сказать ей правду?
— Потому что она ее не одобрит и испортит всю игру. — Я понимала, что говорю как капризный ребенок, но остановиться уже не могла. — Непременным условием этой игры является то, что все должны в нее верить. А никто не поверит, если я признаюсь, что нашла вас по объявлению. Я и сама, наверное, не поверила бы. Очень важно, чтобы тебя окружали люди, которые верят. Их уверенность заражает, как корь или как Билли Грэм.
Зачем я все это наговорила? Какое, Господи прости, отношение ко всему происходящему имеет пламенный проповедник? Наверное, я показалась Саймону не более романтичной, чем вчерашняя холодная лепешка. Но — знаете, как это бывает, — меня неудержимо несло.
— А еще есть Джилл, к которой мы поедем в гости…
— Мы поедем?
— Простите. Я забыла сказать. Да. Она — моя самая давняя и ближайшая подруга, живет в Нортамберленде. Вот уж кто неистребимый романтик. Это… — я неопределенно махнула рукой, — возможно, просто убьет ее. — Оперлась локтями на капот и закрыла лицо руками. — Нет, не буквально, конечно, но серьезную зарубку на сердце определенно оставит.
— Уверены?
— Ах, вы ее не знаете. Джилл выращивает овощи на продажу и не сомневается, что побеги лука-порея появляются на свет от страстной любви двух взрослых растений.
Он рассмеялся и поцеловал меня, что было немного странно в этой ситуации. Однако, отогнав от себя мысль о том, что таким образом он просто хотел заткнуть мне рот и что автомобильная стоянка возле ресторана мало напоминает святилище Венеры, я игриво ответила на его поцелуй, так что получилось недурно. Я, как и положено, начала таять и — что является наилучшей проверкой — испытала сожаление, когда поцелуй закончился. Забавно, что мужчины, далее самые обыкновенные, слабые мужчины, становятся сильными, входя в непосредственный контакт. Должно быть, такова их мускульная реакция. Я не имела ничего против крепкого объятия, поскольку, прижимаясь ухом к его груди, слышала, как его сердце бьется в соответствии с описанием Авроры Ли. Неплохо, чтобы раздуть угли в преддверии предстоящего пожара. Я бы не отказалась еще немного так постоять, поэтому сама изумляюсь: что, ну что заставило меня под аккомпанемент интимного биения его сердца произнести: