— Я просто проверял шифр, — прошептал он, ведя меня к столику с напитками.
Позже я пожалела, что не веду дневника и не сделала записей о событиях того вечера. Джордж и Роберта были хозяевами «Поместья Марстона», и перед ними стоял извечный вопрос: либо предпринять какой-нибудь коммерческий проект, либо потерять свои владения. К перспективе открыть феодальную усадьбу для туристов они относились с явным презрением, поэтому предпочли устроить отель. Оксфорд отказался сообщить мне стоимость проживания в нем, но скорее всего это было очень дорогое удовольствие.
Над камином в стиле английской неоклассики висел Каналлетто — без сомнения, гордость здешней коллекции. Я вежливо поахала перед ним и перешла менее значимым экспонатам. Очень хороший Беллотто — куда лучший, чем его дядюшка Каналлетто, — офорты Гиртина и великолепный неизвестный итальянец, по манере напоминающий Клода.
— Похоже на Джорджоне, — сказала я с претензией на осведомленность.
— Это и есть Джорджоне, — подтвердила Роберта, аристократическим ликом схожая с Плантагенетами, и неожиданно просто добавила: — Только очень маленький.
Увы, как часто бывает, всерьез задуманная коллекция серьезной не получилась, не обрела завершенного и цельного вида. Хороший портрет кисти Рейнолдса — фигура и полный рост в псевдогрсческом облачении — соседствовал с чудовищным эдвардианским портретом конусообразной дамы со взбитыми золотистыми волосами, которая выглядела так, будто ее засасывало в пылесос, причем ей это настолько понравилось, что раскрасневшиеся щечки напоминали пару пунцовых роз.
Хозяин, оказавшийся за моим плечом, пояснил:
— Моя тетка. Прекрасный портрет, не правда ли? — И, не дождавшись моей похвалы, сменил тему: — Позвольте вам представить…
Он повел меня к гостям, и тут я обнаружила, что кроме живописи в комнате есть еще кое-что примечательное. Точнее — еще две пары. Дафна и Рассел Мэддокс приехали из Харрогита.[50] На мой вопрос, что они там делали, они ответили, что они там просто живут. Поскольку оба приближались к семидесяти, выбор места жительства представлялся разумным. Дафна была необъятных размеров и одета в нечто развевающееся цвета лаванды. Для полного сходства с королевой-матерью недоставало лишь шляпки с загнутыми полями. Рассел, напротив, был маленький, с красными прожилками на лице. В последнее время, как выяснилось, занялся живописью. Я вежливо осведомилась, что он пишет. Как всякий любитель, он приветствовал вопросы о своем творчестве — настоящий художник плюнул бы мне в глаза, а этот, неопределенно размахивая рукой, пустился в пространные объяснения. Влей я в себя еще порцию джина, я бы спросила, что он предпочитает: синие лакричные поля или розовый кокосовый орех с темной сердцевиной? Ненавижу людей, которые, будучи по сути малярами, величают себя художниками. Когда-то он был агентом по продаже недвижимости, так что, вероятно, воспринимал свое «искусство» как епитимью за былые грехи.