Папа и Джудит решили на время расстаться. Грустно и очень неприятно. Если бы не это, все у меня было бы очень, очень хорошо. Я так пока и не дождалась каталога! В чем дело? Я тебе что, уже безразлична? Мы работаем как сумасшедшие.
Я многому научилась. Он гораздо симпатичнее, чем ты можешь себе представить. Надеюсь, ты хорошо проводишь время, чем бы ты там ни занималась!
* * * * * * *
Верити, которая в настоящее время работала над инсценировкой, основанной на опыте Джоан, — весьма отдаленно, разумеется, основанной, потому что она переосмыслила свою героиню, сделав ее очень красивой, очень богатой и очень властной, — снова впала в уныние. Она пила минеральную воду, добавляя в нее несколько капель лимонного сока, это давало ощущение морального удовлетворения, но облегчения, в отличие от алкоголя, не приносило. Тем не менее, поклявшись не пить, она ни разу клятву не нарушила. Даже когда позвонил Марк и сообщил, что собирается встречаться с другой женщиной, но прежде желает знать, была ли Верити до конца искренна, когда написала ему, что между ними все кончено. Пока он говорил, она кусала кулак, чтобы ни единый всхлип, ни единый вздох не вырвался наружу, а по окончании его краткой речи ответила:
— Да, разумеется. Желаю удачи. Надеюсь, ты будешь счастлив.
Судя по его тону, Марк не был в этом так уж уверен, и ее благословение не доставило ему особого удовольствия.
Положив трубку и обращаясь к телефонному аппарату, Верити сказала: «В лучшем случае он блефует, в худшем — говорит правду. Но в обоих — выставляет себя тем дерьмом, каким и является на самом деле. Почему бы ему просто не оставить меня в покое?»
Вернувшись к компьютеру, она с ходу написала диалог между героиней и героем, в котором тот униженно просил прощения за все. Это принесло некоторое удовлетворение. Его пространные жалкие извинения плавно перетекали в авторский плач по всем женщинам, чья честь была поругана. Верити прекрасно понимала, что все это придется вычеркнуть, — герой не испытывал ни малейшей вины за то, что, будучи таким, какой есть, одновременно состоял в любовных отношениях как с героиней, так и с мужчиной. Это была пьеса о любвеобильных девяностых, так по крайней мере Верити «позиционировала» свой труд, и всякий намек на предубеждение был бы неуместен. Тем не менее сочинение подобной сцены явилось полезным упражнением, доставившим мстительное удовольствие. Она собиралась сохранить ее для следующего своего опуса. При той депрессии, в какой пребывала Верити, ко времени, когда она подошла бы к написанию очередного произведения, с любвеобильными девяностыми будет покончено, начнется беспощадный двадцать первый век, в котором извращенцев будут кастрировать, а женщин можно будет видеть, но не слышать…