— Вопросы… — Он мог обвинить во всем графа, но не стал. Она могла отреагировать похожим образом на любой из вопросов, заданных им самим. — Они разбередили ее память. Я старался быть осторожным, но…
— Это все Джеймс Скоби и Джон Дан. — Ее лицо исказила ненависть. — Это они убили ее. И они за это заплатят.
Слова прозвучали с непримиримостью священной клятвы.
— Прости, — проговорил он, делая шаг ей навстречу, собираясь обнять ее.
Ярость рассеялась, и ее губы задрожали. Горло заходило ходуном в попытке сформировать слова. Она отталкивала его руки, не давая к себе прикоснуться.
— Пусти меня. Я пойду искать ее. Она там совсем одна…
Он покачал головой.
— Сегодня ночь нечистой силы. Я уговаривал, но никто не пошел, а искать в одиночку…
Даже если отбросить тот факт, что она здесь пленница, то отправляться на поиски в безлунную ночь, среди коварных холмов… Безрассудство. Она сама это знала.
Выдохшись, она тяжело прислонилась к нему и не противилась, когда он тесно привлек ее к себе.
— Ш-ш, — прошептал он в ее волосы, баюкая ее в своих объятьях.
В каком-то оцепенении она говорила в его плечо, разговаривая сама с собой:
— Я же привезла ее сюда… я делала все, лишь бы она не вспомнила… я так старалась… — Плечи ее дернулись, и он понял, что она плачет. — Но все оказалось бесполезно.
Он дал ей выплакаться, очень долго в молчании обнимая ее, пока она сотрясалась в рыданиях.
— Когда по воскресеньям мы возвращались со службы домой, она обычно пекла хлеб, хоть церковь и запрещала работать в Божий день, — приглушенно пробормотала она против его плеча. — Она всегда говорила, что мы благодарим Господа за наш ежедневный хлеб, а не за ежедневный-кроме-воскресенья.
Он расслышал голос ее матери за ее словами.
— Твоей матушке очень повезло, что у нее была ты.
— Когда-то мы были так счастливы.
— Ты будешь счастливой снова. Обещаю.
Возможности сдержать это обещание у него не было, но она подняла лицо и улыбнулась, словно поверила ему. Словно смогла на секунду забыть все произошедшее.
Он вытер с ее лица слезы и приник к ее губам.
Поначалу поцелуй был нежным. Скорее утешающим. Но вскоре она начала целовать его с нарастающей страстью, увлекая к тому сладостному беспамятству, которое дарило слияние тел.
Ладони его вновь прошлись по ее телу, но едва он принялся возиться со шнуровкой ее платья, она отодвинулась, оглядываясь на дверь.
— Но как же…
Он остановил ее поцелуем.
— Никто не войдет. — Все, кто мог их потревожить, молились, спрятавшись от Дьявола за закрытыми на все засовы дверями. — Сегодня ночью никто не осмелится искать ведьм.