— Я думаю, — молвил он, — что бы ты ни сделала, все будет правильно и хорошо.
Она прижалась губами к его коже и подняла голову.
— Тогда я начну, как ты.
Она скатала вниз его черные шерстяные чулки, но как только потянулась к ступне, он отдернул ногу.
Она заглянула ему глаза, гадая, что она сделала не так.
Он помотал головой.
— Не на что там смотреть.
Обеими руками она сжала его лодыжку.
— Вот сама и проверю.
И вновь взялась за его ступню. Мужскую. Сильную, крепкую, широкую. В ее глазах так же безупречно вылепленную, как его руки.
Лаская, поглаживая и разминая обе его ступни, она наслаждалась ощущением, которое дарило прикосновение к его коже, даже там, где она была загрубевшей. Потом она перешла на более легкие касания, перебрала по очереди пальцы на его правой ноге и провела рукою вниз, лаская выемку ступни.
Он дернулся, издав короткий смешок.
Настал ее черед усмехаться.
— Александр Кинкейд, уж не хотите ли вы сказать, что боитесь щекотки? — Она еще раз пробежалась кончиками пальцев по подошве его стопы, забавляясь тем, как он при этом подскакивает и извивается.
— Только там, — сконфуженно пробормотал он.
И тогда она расхохоталась. Не прыснула, скромно закрывшись рукавом, не захихикала, а залилась рвущимся изнутри хохотом, который, запрыгав между стенами, прогнал из комнаты все сомнения и неуверенность.
— Выходит, человеческие слабости тебе все же не чужды, — отсмеявшись, проговорила она. Лицо его, всегда суровое и непроницаемое, стало смущенным. И она, обнаружив этот крошечный изъян, эту трещинку в его непробиваемой броне, полюбила его еще крепче. — Только на правой?
Она потянулась к его левой ступне, но он, увернувшись, стремительно подхватил ее и подмял под себя, вновь страстно целуя, и оба они, не дожидаясь, когда губы сольются с губами, осыпали друг друга поцелуями в нос, щеки, веки, в подбородок, ища еще не опробованные на вкус уголки.
Ее руки безудержно блуждали по его телу, под рубаху, вверх по спине, через ребра к впадине, где плечо соединялось с торсом. Изучая его. Проверяя. Выискивая новое чувствительное местечко.
На сей раз он не дернулся и не засмеялся. Но она услышала стон.
И открыла глаза.
Он лежал, облокотившись на вторую руку, и довольно улыбался.
— Только там.
Он и она, оба улыбнулись, глупой, счастливой улыбкой.
— Хватит и одного места. Но я запомню, где оно находится. — Словно впереди были годы, чтобы вспоминать.
Забыв, что сейчас ее очередь его исследовать, он накрыл ее собою, целуя, и она не противилась. Разлучиться даже на миг, даже для того, чтобы снять с него рубаху, не представлялось возможным, и тогда она стянула вниз его бриджи, упиваясь ощущением его ягодиц под ладонями, дотягиваясь до сильных бедер.