— И, конечно, неопровержимым доказательством станет дьявольская отметина, которую вы найдете. — Похоже, граф изучил те английские брошюры не менее внимательно, чем его дочь.
— Да. — В конце концов, затем его и наняли. — Дьявол всегда помечает тела тех, кто ему служит.
Если проколоть такую метку чем-то острым, она не станет кровить, а ведьма не почувствует боли. Медное шило, отягощавшее его карман, поможет окончательно установить, виновна подозреваемая или нет.
— А если она не признается добровольно, вы знаете способ, как ее разговорить, — сказал граф, разливая виски и протягивая бокал Александру.
— Но спиртное запрещено… — попробовал было вмешаться Диксон.
— Мир не рухнет, если мы с мистером Кинкейдом пропустим по капле.
Александр осторожно принял из его рук бокал.
— Есть колодки, тиски, клещи… — перечислял, продолжая, граф.
Да, Ричард Калхун, граф Оксборо, жаждал любым способом изобличить ведьму. Возможно даже хранил весь этот инструментарий в подвалах своей башни.
— Мне бы не хотелось доводить дело до крайностей, — сказал Александр, делая глоток. Пытки применялись многими, но он знал, что у него самого на такое не хватит духу.
Граф приподнял бровь.
— До Дня всех святых всего ничего. Неделя. Я хочу, чтобы за эту неделю вы добились от ведьмы признания вины и успели отправить ее на суд Комиссии в Джедборо.
Любопытно, подумал он, почему самого Оксборо не пригласили в члены Комиссии, раз уж он проявляет такое усердие.
— Я понимаю всю срочность, но будьте готовы к тому, что дело может затянуться, и Комиссии придется собираться заново. Не исключено, что ведьма назовет имена своих товарок.
— Своих товарок? — придушенным голосом переспросил Диксон.
— Дьявол редко вербует только одну душу. — Слова эхом повторились у него в голове. Маргрет и ее мать. Их двое. Еще один повод для подозрения. — В Берике осудили разом около сотни ведьм.
— Да у нас в приходе и шести сотен не наберется! — Диксон так и взвился на месте. — День всех святых уже близко. Если до тех пор не вычислить их всех — всех до единой, — Сатана обрушит на нас свое зло!
Пальцы Оксборо сжали бокал.
— Вы заставите признаться и ее, и тех, кого она назовет. А завтра…
Фразу оборвал донесшийся из прихожей вопль, и все трое вскочили со стульев.
В помещение, расталкивая слуг, ворвались кузнец с женой. Они ринулись мимо священника и графа к Александру и застыли перед ним как вкопанные.
— Оно-таки исполнилось! — Кузнец выпучил глаза, до предела выкатывая белки. — Проклятие ведьмы.
В его нутро прокрался страх.