Но взгляд Кинкейда, прикованный к ее лицу, даже не дрогнул.
— Еще вопрос. Как известно, ведьмы, заключив союз с Дьяволом, готовят зелья из белены и насылают порчу с помощью особых кукол. Быть может, вы видели или знаете кого-то, кто бы занимался такими вещами?
Она обернулась к нему и попалась в ловушку его непримиримого взгляда. Он видел, как она готовила для матери снотворное зелье. Видел, как та возится с Генриеттой. И знал, или по крайней мере догадывался, что она должна ответить на этот вопрос.
— Нет. Не видела и не знаю.
Это не ложь, сказала она себе. Дурным целям ни зелье, ни кукла никогда не служили.
— Подумайте. Возможно, незадолго до прихода сюда.
Что, если он прознал о их прошлом? Но откуда? Что ж, она уже солгала. Одна ложь или десяток, значения уже не имеет. Чтобы спасти мать, она солжет тысячу раз.
— Нет, — ответила она и задержала дыхание. Всего одно его слово — и ее жизнь закончится здесь и сейчас. Она осмелилась вознести молитву.
— Вы когда-нибудь слышали слово «скуп»?
Это было не то слово, которое она ожидала, но ее молитвы о том, чтобы Александр забыл ту ночь на мосту, Господь не услышал.
— Скуп?
— Некоторые слышали его как «скук» или «скут».
— Что это значит? — медленно спросила она, надеясь, что он не догадался.
— Это мы и пытаемся выяснить, — сказал Александр.
— Почему вы спрашиваете об этом меня? — Может, получится отвлечь их, перевести их внимание на другое.
— Люди слышали его перед тем, как…
— Вдова Рейд, — прервал Александр объяснения Диксона. — Вы здесь не затем, чтобы задавать вопросы. Отвечайте. Вы когда-нибудь слышали это слово?
— Нет, мистер Кинкейд, — ответила она, встречая его взгляд. — Никогда.
Он смотрел на нее в упор, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Она ждала, когда он заговорит, ничуть не сомневаясь в том, что услышит, точно зная, какие слова он произнесет.
Ее мать — ведьма. У нее есть кукла. Она кричала то самое слово. Она…
Он открыл рот.
— Можете идти.
Ее отпустили, но в первое мгновение она не смогла сдвинуться с места, оцепенев, как бывало иногда с матерью. Потом встала. Пошатнувшись на неверных ногах, коснулась края стола и кивнула.
— Благодарю вас.
И отвернулась, чтобы скрыть заполонившее ее облегчение.
Сзади скрипнули ножки стульев.
— На сегодня закончим, — произнес Александр. — Я прослежу, чтобы она благополучно добралась домой.
Пока он раздавал последние указания, она запахнулась в шаль и приготовилась отказаться от его компании, но поняла, что не посмеет. Если когда-либо она и надеялась привлечь его на свою сторону, то теперь эта надежда умерла.