— Ну, тогда удачи. Храни вас Бог.
По счастью, лошадь знала дорогу домой, ибо Александр почти не следил, куда едет.
Все, что ранее ставило его в тупик, получило объяснение. Глазго вместо Эдинбурга. Письмо, где про ее мать не говорилось ни слова. Ее страх. Ее гнев. Изуродованный палец ее матери. Он был покалечен тисками, а не в результате какого-то несчастного случая.
Она прятала свою мать, потому что та была ведьмой.
Она держала его за дурака. Его и всех жителей деревни.
Поддавшись ее лжи и ее телу, он защищал ведьму вместо того, чтобы ее изобличить, и чуть было снова не отпустил виновную на свободу.
На этот раз он сам исправит свою ошибку.
***
Все время, пока Кинкейд был в отъезде, Маргрет не выходила из дома. Да, он был опасен, но почему-то его присутствие внушало чувство защиты. Она боялась показать свое лицо, боялась ненароком кого-нибудь испугать, что без него могло обернуться чем-то худшим, чем обвинение, и потому, когда она вновь услышала его лошадь, то ощутила глупое облегчение, а когда он встал на пороге — глупое желание распахнуть перед ним дверь.
Она так и сделала, не дожидаясь, пока он постучит.
И натолкнулась на непробиваемую стену его взгляда.
— Где она?
— Внутри. — Она прикрыла за собой дверь, чтобы он не зашел. — А что?
— Вы мне солгали.
Сердце ее заколотилось, громко отдаваясь в ушах.
— Вы знали это и раньше.
— Нет. Вы солгали о большем.
Он разузнал что-то новое. Но как? Ответ из Глазго не мог вернуться так скоро.
— О чем вы? — Надо было бежать. Пусть без лошади, но надо было поставить мать на ноги и…
— Сегодня утром в Джедборо сожгли на костре шестерых ведьм.
После этого она уже не могла ни думать, ни говорить. Не могла ничего, только чувствовать, как у горла бьется в ритме молитвы пульс.
— Но какое… — Во рту пересохло. — Какое отношение это имеет ко мне?
— Ваша мать ведьма. — В его голосе больше не было сомнения, что спасало ее до сих пор. — Вы не из Глазго. Вы из Эдинбурга. Охотник на ведьм вспомнил ее. Он вспомнил вас.
Ее дыхание, ее сердце, все остановилось. Они уже близко? Едут за ним следом?
— Господи боже, вы ведь не сказали ему, что она здесь?
И тут она увидела на его лице разочарование. Острое разочарование в себе самом.
— Я должен был убедиться лично. Я не верил…
Их глаза встретились. В его взгляде стояла такая ярость, словно он жаждал наказать ее за то, что она его разочаровала.
— Вы не можете ее забрать. Она не…
— Приведите ее. Сию же секунду.
— Подождите. — Она схватила его за рукав, всеми пальцами вцепившись в шерстяную ткань.