Погрузившись в свою собственную темноту, она не прислушивалась к их разговорам и не сразу заметила, что вместо церкви они направились к жилищу священника. Темному, убогому, запущенному дому человека, который очень долгое время жил один.
В комнате, куда ее привели, было холодно и темно. Несколько человек снаружи прижались носами к оконному стеклу, загораживая и без того неяркий осенний свет.
Александр не отпускал ее руку. Боялся, что она убежит?
На этот раз присесть ей не предложили.
Диксон убрал со стола бумаги, и она услышала, как заскрипели сдвигаемые к столу стулья.
— Она ведьма, — заявил Оксборо. — На нее указала моя дочь. Зачем тратить время на допрос?
Ладонь Александра крепче сжала ее руку.
— Затем, что таков порядок.
Она высоко подняла голову. Взгляд ее был прикован к маленькому кувшину кофейного цвета, стоящему на полочке за столом. Если смотреть на него долго и неотрывно, то она не заплачет.
И не станет понапрасну надеяться.
— Где Библия? — Староста. Тот, что был с ними утром. — Она должна быть под присягой.
— Она уже нарушала присягу. — Снова граф. Голос холоден как смерть. — Что толку еще раз просить ее клясться?
— И не нужно. — Голос священника. — Предыдущая присяга еще действует.
Александр выпустил ее руку, и Маргрет покачнулась, словно его прикосновение было якорем, которое удерживало ее на ногах. Заняв свое место за столом, он откашлялся и начал со знакомых слов.
— Назовите свое имя.
Даже такой невинный вопрос казался ловушкой.
— Маргрет Рейд.
— Где вы родились?
— В Эдинбурге.
— Не в Глазго? — Бедняга Диксон оторопел.
Она покачала головой.
Александр не стал развивать эту тему дальше. К счастью. Незачем усугублять список ее грехов подделкой рекомендательного письма.
— Ну, а ваш брак?
Минуту она молчала.
— Ваш брак, — повторил он. — Отвечайте правду, если клятва перед Богом для вас что-то значит.
Маргрет встретила его взгляд, вспоминая поцелуи, которые дарила ему, когда он считал ее женщиной, познавшей мужчину. Он просил правду прежде всего для себя. Она знала это и захотела дать ему эту правду.
— Я никогда не была замужем.
И поскольку она смотрела ему в глаза, то заметила, как они потемнели от желания. Только вот не считает ли он теперь ее шлюхой за то, что она его целовала?
— Так вы не вдова? — Диксон даже привстал. — И при этом жили одна…
— Вы сами видели, что я жила не одна, — ответила она священнику. — Со мною была моя мать.
Оксборо выдвинулся вперед.
— У вас ведьмины глаза. Как вы это объясните?
Его собственные глаза, заметила она, были выпучены от страха.