Совершенно противоположное впечатление произвел Вольский на Суворова. Молодой, красивый, стройный, с открытым честным лицом, с умным и в тоже время гордым выражением глаз» говоривших о силе воли, он Сразу завоевал симпатию Суворова, внимательно рассмотревшего его из смежной комнаты.
«Из этого будет толк», — подумал генерал, выходя к молодому офицеру, и сделал уже ему подробную оценку.
Вольский чувствовал себя сконфуженным. Встретив радушный и ласковый прием, он досадовал на себя, что не мог откликнуться на него сердечно, он чувствовал» что в сто ответах слышится официальный тон и что тот восторг от перспективы служить под командою храброго опытного генерала, о котором он говорил Суворову, вовсе не отзывается восторгом.
— Ты брат, я вижу, устал с дороги, поди отдохни. Завтра дела будет немало. У тебя здесь есть кто-нибудь из знакомых?
— Так точно, ваше превосходительство, двоюродный брат майор Ребок.
— Майор Ребок! Помилуй Бог, Ребок герой, Ребок чудо-богатырь… Иди к нему и служи, как служит он, я зачислю тебя в его батальон, — и Вольский не успел опомнится, как Суворов заключил его в свои объятия.
— Ну, а теперь ступай и спи.
Казак, вестовой генерала, помог Вольскому отыскать квартиру Ребока.
Квартира майора Ребока, куда казак привел Вольского, давала некоторое представление о живущем в ней.
Хозяина ее не было дома, он чуть свет уехал на реку Аржишь, где строилась флотилия для предстоящей переправы войск через Дунай, но и без него квартира, или вернее, ее обстановка, красноречиво говорила о владельце. Видно было, что здесь живет незаурядный армейский офицер. Всевозможные карты и планы Турции и придунайских княжеств, несколько современных немецких и французских военных сочинений, аккуратно сложенные на столе вместе с Лейбницем, говорили, что Ребок был образованный человек, каких в то время армия знала не много. Поразительная чистота горницы, персидский ковер, покрывавший собою громадный куль овса, заменявший диван, такой же ковер над складной кроватью и погребец с дорожным серебром говорили не только о материальном достатке, но и об известных привычках майора.
После суровой суворовской избы чистенькая, светлая, не лишенная некоторого комфорта горенка Ребока произвела на Вольского хорошее впечатление.
Денщик майора, поместив у себя денщика прибывшего офицера, подал умыться Вольскому и занялся приготовлением чая; Вольский же тем временем подробно осматривал жилище своего двоюродного брата.
— Война, однако, не мешает ему заниматься философией, — рассуждал он, увидя на столе Лейбница. — А впрочем, где же и заниматься философией, как не на войне, что и кто могут дать столько материала для разрешения философских вопросов, как не война?