— За мной! Быстро!
Ракета погасла, и я свернул немного влево, чтобы опередить этих людей и преградить им путь. Не знаю, как я оказался впереди бегущих, по понял, что задержать их не хватит сил. Люди, заметив меня, взяли еще левее. С криком: «Стой!» я выстрелил вверх и ринулся на них. Через мгновение меня подмяли, и я оказался в самом низу свалки. Сцепившись клубком, люди катились по полю. Я старался не только оказаться наверху, но самое главное — задержать группу или хотя бы одного-двух. Послышались голоса подоспевших с Мартовым солдат, и я усилил попытки выбраться наверх. На мне барахтались люди, я задыхался.
— Где Михаил? — раздался громовой голос оказавшегося тут же Коробова. Упершись в землю каблуками, я выгнулся мостиком и крепко обхватил лежавшего на мне человека. В самое лицо пахнуло чье-то горячее дыхание, и опять знакомые слова:
— Спокойно, милейший, спа-акойно!
Еще одно резкое движение — и я наверху.
— Миша, жив! Го-го-го-го! — хохотал Коробов.
Четверо разведчиков сбежали, а трое — офицер и два солдата — были в наших руках. На обратном пути мы нашли человека в мешке. Коробов развязал мешок и вытряхнул из него Соловьева.
— Эх, несчастный! Спать поменьше надо.
— Я не спал, — пискляво оправдывался Соловьев. — Только отвернулся, а они сразу — цап! Да еще и рот завязали и руки…
В это время снова взвилась в черном небе ослепительная ракета. Я взглянул на пленника, шагавшего рядом, и был поражен.
— Так это вы, капитан Горобский? — еле нашелся я.
— Да я, капитан, — ответил он каким-то глухим, надорванным голосом.
— Горобский! — вырвалось почти одновременно у Мартова и Коробова, шедших сзади.
— А мы думали, что вы давно дома! Вы же домой уехали?
— Думать никому не запретишь, — мрачно и нехотя ответил он. — Бывает и не так, как думаешь.
Мы подошли к траншее и, спустившись в нее, вошли в блиндаж.
— Ба! Знакомые все лица! — воскликнул Блашенко, увидев Горобского. — Ты-то зачем здесь, капитан?
Горобский прошел в дальний угол землянки, сильно припадая на левую ногу.
— Приветствовать по-армейски не имею права. Как видишь, ваши гвардейцы лишили меня ремня и оружия и попортили форму, — проговорил Горобский, подал Блашенко руку и присел на патронный ящик. — Особенно постарался Грошев. Не ожидал я от него такой прыти: с виду кажется слишком интеллигентным для такой черной работы.
— А ногу тебе тоже они попортили?
— Нет, нога сама собой. Если бы не эта проклятая нога, не видать бы вам вашего Соловьева.
— Тоже нашли кого тащить! — вставил Коробов, — Вы бы Земельного утащили или Таранчика.