— Да уж, кажется, довольно, товарищ капитан…
За стойкой появился хозяин, но наливать не собирался.
— Пива, старый дьявол! — на немецком языке закричал Горобский, скрипнув зубами.
— Вы мне должны еще за две разбитые кружки, не считая выпитого, — ответил хозяин, подставив кружку под кран.
— Хватит, товарищ капитан, рассчитывайтесь и идемте отдыхать.
— Ты… Ты — лейтенант и еще указывать капитану?! Да как ты…
— В таком случае придется позвать солдат и доставить вас в полк, — сказал я, направляясь к дверям.
— Подождите, Копейкин!.. Виноват, Грошев, подождите! Сейчас вместе пойдем.
Я остановился, а Горобский прошел к стойке, бросил хозяину горсть марок и с двумя кружками вернулся к столу. Хозяин, получив, очевидно, больше, чем полагалось, ухмыльнулся и заявил о своей готовности наливать, сколько потребуется.
— Присядьте, милейший, присядьте.
Когда я вернулся и сел, Горобский, подавая кружку, сказал:
— Пейте, лейтенант, и слушайте…
— Слушать можно, но пить — нет!
— Понятно. Разве порядочный человек станет пить с такой дрянью, как я. — Слово «порядочный» прозвучало ядовито. Он выпил свою кружку до дна. — Вы ведь — маменькин сынок. Папаша, конечно, есть, сестреночки, братишечки, дядюшки, тетушки, кумушки. Да?
— Допустим…
— Хе-хе! Допустим! Ему можно допускать: в Сибири и на Урале деревни целехоньки, а мне… Да понимаешь ли ты, лейтенант, что у меня нет н и к о г о на свете! — Он заскрежетал зубами и, горестно промолвив: — Бобыль! — безвольно опустил голову.
— Надеюсь, сюда вы пришли не к кумушке и не к тетушке?
— Ах, вон вы о чем! — Горобский вскинул голову и, захватив рукой растрепавшиеся волосы, в упор посмотрел на меня. Глаза увлажнились, лицо побледнело, но заговорил тихо, примиряющим тоном. — Это у вас здесь ни выходных, ни праздников нет, а в полку все соблюдается. Снял я свою робу, оделся по-человечески, да и пошел посмотреть, как люди живут… А они живут. У них семьи, домишки, деточки — все на месте! Засмотрелся на них и забыл, куда иду и за чем иду. Вот как бывает, лейтенант. Может, выпьешь теперь за бобыля, потешишь его душу своим сочувствием?
— Не стоит, товарищ капитан. Вы что же, от отпуска совсем отказались?
— О, нет! Пока уступил очередь начфину и теперь вовсе один остался на квартире, но скоро поеду. Россия велика. Пропуск вот-вот должен прийти. Второй день в отпуске. Вот и гуляю.
Казалось, последняя кружка подействовала на него отрезвляюще.
В пивную вошел Пельцман, владелец мельницы. Полный невысокий человек с короткими усиками под толстым носом, с галстуком-бабочкой на белой рубашке и в шляпе с узенькими полями. Он попросил кружку пива и, торопясь, пил ее прямо у стойки, отирая пот огромным платком.