— Да, городские центры выглядят очень впечатляюще.
— Не то что твой дом, — весело подтвердила она. — И деньги за услуги они берут не маленькие.
— Но как я погляжу, коррекция не удалась, — улыбнулся я.
— Да, — охотно подтвердила Хэл, явно гордясь своим упорством. — Хотя женщина-сновидящая была очень милая, насколько я теперь понимаю. Красивая, элегантная… А я устроила истерику, отказалась засыпать и вообще буянила и рыдала. И она сказала, что не может работать со мной.
— Ты не хотела, чтобы она вмешивалась в твои сны?
Хэл кивнула:
— Да. Это был мир только для меня. Не для посторонних. Но я не могла объяснить это взрослым. Они не понимали.
Она перегнулась через меня, переставляя свечу, и та озарила ее лицо.
— Значит, ты спишь не так, как обычный человек?
— Да.
— И в чем отличие?
— Я могу спать только в этом доме.
Девушка помолчала, но не дождалась более подробных, детальных объяснений и спросила:
— В смысле? Как это? А в других местах не спишь?
— Нет.
— Вообще?!
— Только быстрая фаза, самая поверхностная. Это, в общепринятом понятии, не сон. Мозг частично отдыхает, но глубокого погружения нет. Я не отдыхаю во сне, как другие люди.
Хэл заинтересовалась. Повернулась ко мне, и ее взгляд жадно впился в мое лицо.
— А остальные сновидящие? Получается, им нужно постоянно находиться в одном-единственном месте? Они что, навсегда привязаны к своим центрам, где работают и куда приходят больные?
— Принимать пациентов можно где угодно. Но работают они в одном месте — там, где проходило их обучение, и не важно, что это — дом, квартира, шалаш на дереве, поляна в лесу. Сложная система связи реальности и пространства за гранью, которую нельзя разрушать.
В широко распахнутых пытливых глазах Хэл блестели два отражения крошечного язычка пламени.
— А если с этим домом, квартирой, шалашом что-то случится? Молния ударит, например? Или землетрясение?
Мне показалось забавным ее искреннее беспокойство и любознательность.
— С домом сновидящего ничего не может случиться. Он существует в двух мирах одновременно.
Она не слишком поняла мое объяснение, но сразу приняла его на веру.
— Слушай, а что это все-таки за комната, где я оказалась заперта?
— Рабочий кабинет.
Этот ответ ее тоже удовлетворил. Хэл повозилась, устраиваясь удобнее, и задала новый вопрос:
— Почему мне не удавалось выйти из него?
Главным было — почему ей удалось войти. И у меня имелось предположение, отчего это произошло. Но пока я предпочел ничего не говорить девушке.
— Не знаю.
— Ты говорил, этот дом принадлежал твоему учителю…
— Да.
— А что с ним стало?