Ее обдало жаром, соски стали торчком под его обжигающим взглядом.
— Добрый и хороший?!-усмехнулся он, рванулся к ней, схватил ее, прижал к себе, обволакивая ее, дрожащую и податливую, своим, ставшим до ужаса твердым телом.
— Добрый и хороший!-повторил он, смеясь, скользя руками вверх, беря ее шею прямо-таки в борцовский захват.-Разве добрый и хороший мужчина стал бы делать такое?
Его горячий и агрессивный рот накрыл ее губы. Без намека на компромисс. Без намека на совестливость. Он требовал и брал, не терпя никаких возражений, никакого сопротивления. Он раздвинул ее губы, навязал ей свой проникающий язык с агрессивной властностью, которая оставила ее бездыханной.
Не о таком поцелуе мечтала Одри, совсем не о таком. Но пока душа ее была шокирована, даже напугана насильственностью его действий, ее чувства, ее вожделение к этому мужчине не позволяли ей оставить без ответа такое страстное нападение. Через секунду она уже отвечала, ее собственное желание разгоралось с поспешной готовностью, ее губы сами раздвинулись еще шире. Ее руки пришли в движение, обвились вокруг его мощного мужского торса и сжали его со всей силы.
Его рот с громким судорожным вздохом оторвался от ее губ, словно шокированный ее готовностью, но быстро вернулся к своему естественному делу, на этот раз еще нежнее, предлагая Одри образец подлинно сексуального поцелуя. Теперь Эллиот откровенно совращал ее, его язык вступил в хитрую игру с ее языком, его руки убаюкивали ее голову. Его большие пальцы начали потирать ее уши, мочки, заставив ее содрогаться от наслаждения. Он поворачивал ее голову в одну, потом в другую сторону, исследуя различные части ее рта, и каждый поворот его языка вызывал трепетные волны жара и возбуждения во всем ее естестве.
Стало трудно думать. Все труднее и труднее. Она единственно отдавала себе отчет в том, что это совсем не походило на испытанное с Расселлом. Ни малейшим образом.
Когда из глубины ее горла вырвался стон, Эллиот вздрогнул и еще больше вжал ее в себя. Одна его рука продолжала играть с ее волосами, а другая скользнула по ее спине, на выпуклости ее ягодиц. Она почувствовала через платье жар его руки, которая охватила одну половинку, сжала ее, подняла все ее тело и прижала к себе. Почувствовала, как напряглось его естество.
И опять его рот оторвался от ее рта, на этот раз, чтобы провести влажный, опустошающий след на ее шее. Она задохнулась и как бы замычала, когда он стал всасывать ее плоть, и откинула голову назад в откровенном признании охватившего ее экстаза. Ее дыхание совсем прервалось, когда он подхватил ее на руки и понес вон из гостиной.