Одри стояла на тротуаре у входа в кафе. Расселл опаздывал. Как обычно.
Она сделала глубокий, успокаивающий вдох и медленно выдохнула, заставляя себя сохранять спокойствие, не волноваться понапрасну.
— После сегодняшнего тебе уже не придется нервничать по поводу его постоянных опозданий, — сурово напомнила она себе, — Расселл перестанет быть частью твоей жизни…
Но ничего не могло унять глубокую боль в ее сердце.
Почему я связалась с таким очевидным бабником, как он, задавала она себе мучительный вопрос. Почему поверила его любовным клятвам? И почему, ну, почему я позволила ему завлечь себя в постель?..
… Это произошло, как только Одри увидела его, элегантного мужчину в сером деловом костюме. Расселл обладал всеми соблазнительными признаками романтического чаровника. Это был прекрасно глядящийся блондин с синими глазами, а его стремительная скороговорка делала из него отличного продавца.
Когда несколько месяцев. назад он стал работать в качестве представителя фирмы «Оборудование современных офисов», то сразу про-извел впечатление на всех девушек в конторе.
И в течение нескольких дней выделил ее из остальных.
Поначалу она была настроена скептически. Рядом работало много куда более привлекательных девушек. Но он был так настойчив и казался таким искренним. Разумеется, она была весьма польщена. Какой наивной дурочкой она оказалась!..
Одри бросила косой взгляд на отражение в соседней витрине и едва не вздрогнула в отвращении от собственного вида. Ей достаточно было только посмотреться хорошенько в зеркало, чтобы понять: Расселл не мог столь быстро влюбиться в такую простушку, как она.
Господи, как же она ненавидела свою внешность! Свою белую кожу, свои большие, похожие на оленьи, карие глаза, свой рот бантиком, как у маленькой девочки. Что же касается волос, то они всегда выглядели безобразно… Родилась она с тонкими мышиными коричневыми локонами;
сейчас же они были выкрашены в красно-винный цвет и мелко завиты. Лавиния уверяла, что ей идет такая прическа. Одри не была в этом уверена. К тому же она чувствовала себя дискомфортно в красном шерстяном платье, подаренном ей мачехой, — та считала, что красный был одним из «ее» цветов. Одри же казалось, что ни один цвет не подходил ей.
С содроганием она перевела свой взгляд на Рассела, который с широкой извиняющейся улыбкой на лице уже подходил к ней.
— Извини, что опоздал, дорогая, — произнес он шелковистым голосом и наклонился, чтобы чмокнуть ее в щеку.
Все внутри нее, казалось, перевернулось от тревоги. Как же счастлива она была, когда он впервые назвал ее так! Теперь слово «дорогая будто предательски вонзенный кинжал, пронзило ее сердце.
