— В Хелене.
Для начала неплохо. Он подождал, пока Мей покончит со своим бифштексом, и попытался расширить границы завоеваний.
— А твоя семья все еще живет там?
Она словно окаменела, затем отрывисто бросила:
— Нет. — И, внезапно повернувшись к сыну, воскликнула: — Боже, тебе пора менять подгузник, Алекс!
Она подхватила малыша и выскочила из кухни. Отодвинув тарелку, Эндрю принялся вертеть в руках высокий бокал. Ему ничего не вытянуть из нее. Во всяком случае, сейчас.
Злясь на себя за непомерную тупость, он поднял бокал и осушил его. Ничего удивительного, что Мей порвала с ним.
Ночь выдалась не из легких. Малыш успокаивался только тогда, когда Эндрю носил его на руках. Поэтому они ходили и ходили, а Эндрю все думал и думал. В довершение всех несчастий его мучила головная боль, и с десяти, когда Мей отправилась спать, до двух часов ночи он проглотил три таблетки аспирина. Эндрю знал, что боль вызвана в основном затравленным взглядом мисс Мей Поллард.
После двух Алекс издал короткий вопль и шумно засосал кулачок. Срочно нужна пустышка, решил Эндрю. Но ее не было ни в детской, ни в автомобильном сиденье. Поэтому он решил расширить зону поисков.
— Эй, парень, — прошептал Эндрю, положив сына в кроватку. — Нам нужно найти твою пустышку, иначе старик отец не сможет тебя успокоить.
Однако его старания ни к чему не привели.
— Потерпи минутку, головастик. Думаю, она спряталась в маминой комнате. Пойду поищу там. — Затем Эндрю совершил нечто непростительное: отделил большой пальчик Алекса от остальных и сунул ему в рот. — Мы же не хотим, чтобы мама услышала, как ты капризничаешь.
Подойдя к спальне, он бесшумно приоткрыл дверь. Однако Мей в постели не оказалось. Шторы на французском окне были раздвинуты. Мей, одетая в голубой халат, стояла, прислонившись спиной к ограждению, и невидящим взглядом смотрела перед собой. Эндрю не был до конца уверен, но ему показалось, что в ее глазах блестят слезы.
Она казалась такой одинокой, что Эндрю опять вспомнил девочку на автобусной остановке. Тяжелое чувство сдавило грудь, и он пожалел, что не может просто подойти и развеять все ее горести. Должно быть, появление собственного ребенка оживило боль, которую ей пришлось пережить в детстве.
Понимая, что не может оставить ее в таком состоянии, и отлично зная, что вызвало призраки прошлого, Эндрю принял мгновенное решение.
— Мей! — весело окликнул он ее.
Она быстро отвернулась, чтобы вытереть лицо. Не дожидаясь ответа и стараясь сохранять шутливый тон, Эндрю заявил:
— Наш парень бунтует — втемяшил себе в голову, что ему нужна только мама.