— Боже, неудивительно, если мне понравится приходить домой! — воскликнул Эндрю.
Она рассмеялась в ответ.
— Я делаю все, чтобы порадовать тебя.
Нет, не все, посерьезнев, подумал он. Ты до сих пор не пропускаешь меня за последнюю линию обороны. Чувствуя себя предателем, он постарался выбросить из головы подобные мысли и поцеловал Мей в плечо. Тот, кто сказал «живи одним днем», наверное, был знаком с женщиной, вроде мисс Поллард.
— Что еще запланировано у тебя на сегодняшний вечер?
Она усмехнулась и легонько куснула его за ухо.
— Это тебе не парк аттракционов, Макги.
— Проклятье!
Она отстранилась и посмотрела на Эндрю такими сияющими глазами, что у того сжалось сердце. Она была веселой, полной жизни. И такой прекрасной! Он растрепал ее безукоризненную прическу, и пряди волос упали на лицо. С бесконечной нежностью он осторожно погладил белокурые волосы. Боже, он не хочет потерять эту женщину! Эндрю снова усадил ее к себе на колени и еще раз поцеловал, попытавшись без слов передать, как она нужна ему…
У них получился настоящий традиционный обед, с ножами, лезвия которых были повернуты в нужную сторону, и с десертной ложкой, положенной точно по центру блюда. Мей приготовила бефстроганов, которые были вершиной того, что приходилось пробовать Эндрю, — он ей так и сказал. Она отмахнулась от похвалы, но у нее был такой довольный вид, когда он в третий раз попросил добавки.
С проснувшимся малышом они вышли на балкон и сидели на ласковом осеннем солнышке, пока Мей кормила его, со смехом вспоминая иные времена. Он искупал Алекса, пока она принимала ванну, а затем, положив сына на бабули-но одеяло, расстеленное на полу, уселся рядом с Мей перед телевизором. Они не делали ничего особенного — просто были семьей, и Эндрю наслаждался каждым мгновением.
Передача закончилась в девять, и в конце концов они оказались вдвоем в кухне. Эндрю приканчивал то, что осталось от десерта, а Мей готовила себе травяной чай, который, насколько было ему известно, ненавидела. Он, забавляясь, наблюдал за тем, как с отвращением она наливала вскипевшую воду в чашку с положенным туда пакетиком. Крест, который приходится нести кормящим матерям!
Зазвонил телефон, стоявший на стойке рядом с ней, и, с ненавистью посмотрев на чашку, Мей подняла трубку.
— Алло. — На ее лице мелькнуло странное выражение, а голос прозвучал неожиданно холодно: — Минутку. — Она подала Эндрю трубку. — Это тебя.
Он вопросительно нахмурился, а затем поднес трубку к уху. Это была Джина Лаццари, специалист по драпировкам. Она была замужем, кажется, за кузеном Витторио — в общем, его фамилия тоже оканчивалась на гласную. Эндрю был знаком с ней лет сто.