Сомнение внезапно мрачно ворвалось в него. Оно было вещью, это сомнение, оно имело вес, тело и ноги...
Что? Адам подумал, что сказал это вслух, но он не вполне мог припомнить, чем выполнение действия отличалось от его представления. Он бродил слишком далеко от собственного тела.
И снова он почувствовал, как сомнение достигает его, говорит с ним. Оно не верило в его силы. Оно знало, что он притворялся.
Адама затянули слова. Ты Энергетический пузырь? Ты Глендовер? Но слова казались неправильной средой для этого места. Слова были для ртов, а у него больше ни одного не было. Он потянулся через мир; он никак не мог найти дорогу обратно в пещеру. Он был в океане, мрачно в него погружаясь.
Он был один помимо этой штуки, и он считал, что оно ненавидит или хочет его, или и то, и другое. Он стремился увидеть его; это было бы самым худшим.
Адам покрутился в черноте. Все направления выглядели одинаково. Что-то поползло по его коже.
Он находился в пещере. На корточках. Потолок был низким, и сталактиты касались его спины. Когда он достал стену, она ощущалась реальной под его пальцами. Или как будто стена была реальной, а он нет.
Адам.
Он повернулся на голос, и это была женщина, которую он знал, но не мог назвать. Он был слишком далёк от собственных мыслей.
Хоть он и был уверен, что это её голос, она на него не смотрела. Она согнулась в пещере рядом с ним, брови сошлись от сосредоточения, кулак прижат к губам. Мужчина стоял на коленях поблизости, но всё в его свёрнутом, долговязом теле предполагало, что он был не на связи с женщиной. Они оба не двигались, лицами обращены к двери из камня.
Адам, иди.
Дверь уговаривала её коснуться. Она описывала удовлетворение от поворота ручки под его рукой. Обещала понимание его внутренней черноты, если он её толкнёт. Пульсировала в нём голодом, возрастающим желанием.
Он никогда ничего не хотел так сильно.
Он был напротив. Он не помнил, как сократил расстояние, но как-то это сделал. Дверь была тёмно-красная, покрытая корнями, сучками и коронами. Ручка была маслянисто-чёрной.
Он так далеко ушёл от своего тела, что даже не мог себе представить, как начать возвращаться.
Нужны трое, чтобы открыть дверь.
Иди.
Адам присел и не двигался, пальцами упёрся в камень, испуганный и жаждущий.
Он чувствовал, как где-то далеко становится старше его тело.
Адам, иди.
«Не могу, — подумал он. — Я заблудился».
— Адам! Адам. Адам Пэрриш.
Он пришёл в ярость от боли. Лицо было влажным, руки были влажными, вены переполнены кровью.
Голос Ноа усилился: