Это-то и непонятно:
— А чего ты бегаешь-то? Это ты так сильно своего господина любишь?
Терентий аж поперхнулся.
— Ты чего?! Издеваешься?! Эти придурки… Я же им говорил! Ведь понятно же сразу было! А они: «честь, честь». Идиоты! Я через их… дурную честь — всего лишился! Ни родных, ни дома, ни семьи, ни детей! Всё прахом пошло. Всё!
Он чуть не бросился на меня с кулаками. Потом, отвернувшись к стене, продышался и продолжил уже спокойнее:
— И куда я теперь? Я ж не плотник, не столяр. Не кузнец или, там, скорняк. Ремесла-то в руках… Так-то я знаю — что да как, а навыка нет. Ну и куда меня сунут? Или — навоз кидать, или — подай-принеси. А я — тиун. Знаю — как усадьбу обустроить, как пахоту разметить. Но сам-то… за плугом раз в жизни ходил. А кто меня тиуном поставит? — Никто. Потому как никто здесь меня не знает и доверия ко мне не имеет. Затычкой быть? Пятым колесом в телеге? Да чего ради?! Обрыдло мне всё. Остохренело! Одно только в жизни и осталось: жена да детки. Вот решил: убегу, найду их. Потом… как-нибудь устроюсь.
Чем-то похоже на моё состояние после «вляпа». Как-то не думал, что положение — «по уши в дерьме» — столь распространено на «Святой Руси».
Но ему легче. Я-то вообще тогда… как слепой на пожаре. А он — местный, и у него цель есть. «Целеустремлённая моя сволочь»… это хорошо. «Цель» — это «поводок».
— Пойдёшь ко мне?
— Ты чего?! Глухой?! Я же сказал — сбегу! Тоже, придурок нашёлся — кто ж у холопа спрашивает: «пойдёшь — не пойдёшь»… Я смотрю у тебя с головой… Косыночку носишь, чтобы последнее ветром не вынесло?
А парень-то занервничал. Хамит. Боится. Боится, что я его куплю, и ему придётся меня… обманывать для побега? А отношения-то уже человеческие как-то устанавливаются: он мне про себя от сердца рассказал, кусочек души своей в меня вложил.
— Э-э-э… Боярич? Очень удачный выбор. Этот холоп обладает массой редких качеств, которые особенно ценны именно в вашем случае. Слава храброго сотника смоленских стрелков… э-э-э… да. Широко известна. И все местные жители весьма обрадованы награждением э-э-э… достославного героя вполне заслуженным боярством. Наш светлый князь вновь явил столь присущие ему мудрость, благородство и щедрость.
К нам подошёл продавец выставленной двуногой скотинки. Довольно высокий благообразный старец с длинной аккуратной белой бородой. Не старик Хаттабыч, а что-то из иконных ликов. В состоянии благорастворения, всепрощения и умиления. Хочется прослезиться и приложиться. Если бы не просматривающееся желание заломить цену.
Старец заглянул в подсунутый ему давешним приказчиком складень, и продолжил как по писанному. Хотя почему «как»?