— Ну, ты как? — с тревогой спросил менеджер артиллериста.
— Бывало и гаже, но реже — усмехнулся тот.
— Тогда давай переодеваться — поежился от будущей перспективы Лёха.
— Погодь минутку — откликнулся Середа, вытаскивая из карманов трофейной униформы бумажники, какие-то бумажки и прочие мелочи.
— Да чего копаться-то?
— Надо же понять, кто это был. Главное в театральной постановке — это грамотная режиссура! Если мы с тобой играем роли — как говорил Станиславский — главное понять сверхзадачу. Если б нам не поверил великий Станиславский — меня бы это не пудрило вовсе, хай ему грец, этому режиссеру, але вот если нам эти оружные громадяне не поверят — вот это будет тускло. И закидают нас не тухлыми помидорами, а куда более весомыми вещугами — нес какую-то околесину артиллерист, успевая при этом внимательно разглядывать все, что доставал из бумажников, передистывая какие-то тощие серые книжки в ладонь величиной.
— Ты что за пургу несешь? — удивился Лёха.
— Так меня учили в драмкружке — рассеянно заметил Середа.
— И бокс и театр?
— А то ж! Драмкружок, кружок по фото, а мне еще и петь охота — невесело оскалился вроде как в улыбке артиллерист.
— Короче давай, вечер скоро, темно станет — присоединился нетерпеливо и Жанаев.
— Поспешишь — людей насмешишь — отрезал знаток немецкого языка. Мысленно Лёха плюнул, но внешне остался спокоен. Спорить с человеком, умеющим боксировать, да еще и по голове получившему только что было неосторожно. Натянул на себя уже привычный мундирчик, от души надеясь, что вшей не осталось, штаны примерил, сапоги тесноватые. Подпоясался тяжелым от патронташей и штык-ножа ремнем и почувствовал себя вполне упакованным. Прошелся — неудобно, но, в общем, терпимо.
Середа тем временем закончил чтение и стал догонять Лёху, довольно споро превращаясь из красноармейца в странноватого типа. Выглядел впрочем, он достаточно прилично и сразу стал каким-то чужим. Бурят, иронично поклонясь, вручил не менее странную шапку — кепи. Словно взяли обычную мужскую шляпу с вдавлинкой, поля пришили к тулье, а спереди оставили вырез над козырьком и там, на полоске коричневой ткани красовалась нелепая кокарда в виде перевернутого треугольного щитка, опять же со свастикой.
— Ах, дивчачья радость, кавалер авантажный и пышный! — не без гордости заявил Середа, оглядывая себя в зеркальце, обнаруженное в кармане у плешивого щеголя.
— Пошли? — нетерпеливо спросил Лёха.
— Погоди малость. Мы тут замогилили двух чинов из национал-социалистического рабочего фронта. Что это такое — не знаю, но у того связиста, чей мундир на тебе, была солдатская книжка в виде паспорта, он из вермахта, вооруженные силы, значит, а у этих похожие, только написано рабочая книжка. Зато звания солидные — тот, которого ты зарезал (Лёха слегка поморщился), звание было — труппфюрер, а эти амуницию носил аж арбайтсфюрер.