****
Разбудил меня нечеловеческий рев, сотрясший дом Брейна от крыши до самого основания. Подскочив на кровати, я несколько мгновений таращилась в темноту и пыталась сообразить, где я и что со мной. Но тут прозвучал второй рев, на этот раз на улице, и тут же раздался грохот входной двери. Я подбежала к окну и выглянула наружу. На улице еще царила ночь, но в свете трех лун я увидела, как с крыльца слетает Брейн, на ходу скидывая с себя одежду и перекидываясь: вот мелькнуло его сильное, тренированное тело, покрытое бронзовым загаром, мгновение золотистого сияние - и уже передо мной громадный черный лев.
Двумя гигантскими прыжками он пересек открытое пространство и со всего размаха врезался в ствол векового дуба, росшего почти у самой изгороди. Я видела, как разбушевавшийся хищник набросился на дерево, точно это был его злейший враг! С диким ревом он вонзил в него клыки, почти до самого основания, словно рассчитывал одним махом перекусить ствол, который не смогли бы обхватить и пятеро дюжих мужчин. Его острые когти оставляли на темной коре длинные светлые полосы, в ярости кромсая ни в чем не повинное дерево.
Я не на шутку испугалась. Что это? Он сошел с ума? И я в одном доме с буйно помешанным? Я уже хотела бежать из дома и звать на помощь, но тут какое-то движение привлекло мой взгляд.
С той стороны забора, соблазнительно мурча и выгибая спину, кралась знакомая песочная львица. Одним прыжком она перемахнула через невысокую изгородь и грациозно приземлилась перед черным львом на все четыре лапы. Он встретил ее предостерегающим рычаньем, но она лишь призывно мурлыкнула и теперь ползла к нему, буквально распластавшись по земле и издавая жалобное мяуканье.
Хищник зарычал, ударом лапы перекинул ее на спину, словно собираясь разорвать, навис над ней темной громадой, но она даже не пыталась сопротивляться. Наоборот, знакомое золотистое сияние окутало ее - и вот уже под черным зверем лежит обнаженное женское тело. Тонкие руки и ноги без боязни оплетают моего льва, зарываясь в антрацитовый мех, будто лианы. Я слышу его рычание, но в нем, скорее, недоумение, чем злость...
Я отшатнулась от окна. Не хочу этого видеть. Не хочу! Кинулась обратно в кровать, натянула на голову одеяло, заткнула уши. Повторяла про себя, словно мантру: плевать! плевать! на все плевать! Но больно... Почему так больно? Почему слезы стоят комком и от тоски перехватывает дыхание? Он мне никто, я же его совсем не знаю... и знать не хочу! Пусть делает, что хочет и с кем хочет, я ему ничего не обещала. И вообще, может у них так принято: свободная любовь и все вытекающие...