– Живы? – В голосе Насти не чувствовалось уверенности.
– Пока живы, – произнес Князев, любящий точность в описании обстановки.
– Почему пока? – Настя была неисправимой оптимисткой.
«Кадиллак» уже шел с моста, а потому начинал разгоняться.
– Мы в ограждения врежемся, – пояснил Богдан.
– Сделай же что-нибудь!
– В другой раз. Тут от меня уже ничего не зависит.
– Может, обойдется? – предположила Настя, вжимаясь в сиденье.
– Но рассчитывать следует на худшее, – сказал Князев.
– Куда уж хуже!
Правое крыло коснулось ограждения. Разлетелась фара. Искры сыпались, как из-под электрода сварочного аппарата. Машина мчалась, напирая на стальные ограждения. Настя инстинктивно отодвигалась, насколько это позволял ей сделать ремень безопасности.
– Мамочка моя!
Уже скрежетала и дверца с Настиной стороны.
– Дай мне руку, – попросила женщина. – Я боюсь смерти.
– Я тоже боюсь. – Богдан выполнил просьбу Бубликовой, может, последнюю в этой жизни.
– Молитва нам поможет, – тихо произнесла Настя. – Я не хочу умирать молодой и красивой.
– Все обойдется.
– Правда?
– Правда.
– Ты меня обманываешь.
– И себя тоже.
Мужчина и женщина сжимали пальцы. Рука у Князева стала мокрой от выступившего пота.
– Не знала, что ты так сильно потеешь, – некстати произнесла Настя.
– Оставим этот разговор на потом. Хорошо? Держись!
Стальное ограждение подходило к концу. Насыпь снижалась. Еще один веер искр выпустила дверца. Теперь уже ничто не мешало «Кадиллаку» уходить вправо. Загремели по днищу камешки, вылетающие из-под колес, зашуршала трава. Машину подбрасывало, как на вибростенде.
– Взлетаем! – прокричал Князев.
Разогнавшаяся машина пересекла бровку насыпи. Колеса оторвались от земли, продолжая бешено вращаться. Вид через лобовое стекло был таким, словно Богдан и Настя оказались в кабине самолета, оторвавшегося от взлетной полосы. Но это длилось недолго. В отличие от самолета «Кадиллак» не был рассчитан на длительное пребывание в воздухе, у него не было крыльев, реактивного двигателя или хотя бы пропеллера.
Нос машины стал заваливаться, за стеклом показалась трава. «Кадиллак» рухнул на мягкий дерн, вспорол его. Автомобиль подбросило, два раза перевернуло. Он стал на крышу, проскользил с десяток метров, как пресс-папье. Машину припечатало к одиноко стоящему дереву. С него посыплись листья. Из кроны вспорхнули потревоженные птицы.
Перевернутый двигатель умудрился еще проработать с полминуты, затем чихнул и заглох. Наступила почти полная тишина. Слышалось лишь шипение воды, вытекающей из пробитого радиатора. Мешки безопасности, нахваливаемые Довлатовым, так и не раскрылись.