– Кого вам потом подготовить? Веронику или Янину? Можно и двоих, – предложила Латушко.
– Двоих не надо. Веронику готовь. Янину я в другой раз попробую. Пусть пока она остается такой, как есть. – Леонид Владимирович сладко потянулся. – Иди уже, устал я.
Движения за стеклом затихали. Девчонки и мальчишки, утомленные безумством, устало опускались на шведские скамейки. Сознание возвращалось к ним.
В душевую вошел Прохор Никанорович Дугов и положил на пол стопку трусов и маек.
– Одевайтесь, бесстыдники! – низким голосом проговорил он. – Чем это вы тут занимались?
– Урок такой был. Ольга Петровна учила нас не стыдиться своего тела, – сказала Маша.
– Не могла она такое вам внушать, – убежденно проговорил Дугов. – Одевайтесь и становитесь в шеренгу. Начинаем медитировать.
Сеанс по специальной методике длился около получаса. После него ребята напрочь забыли то, что с ними случилось. Им смутно помнился лишь бассейн с грязью.
Богдан сидел возле своего скутера на корточках и подтягивал гайки с болтами динамометрическим ключом. Скутер был китайской сборки. Осторожность не мешала. Лучше самому убедиться в том, что средство передвижения исправно и у тебя по дороге не отлетит колесо. Армейская жизнь приучила Богдана к порядку.
– Что вы тут делаете, товарищ прапорщик?
Князев поднял глаза и увидел больного на голову «десантника», подошедшего к нему. Вовка был одет теперь как дембель. Вот только тельняшка на нем была старая, рваная. На груди красовались аксельбанты чуть ли не в руку толщиной, сплетенные из серебристого шнура.
– Скутер ремонтирую. Куда ты так вырядился? На смотр?
– На рыбалку, товарищ прапорщик, – отчеканил Вовка.
– Во-первых, в армии не всегда обращаются так, как написано в уставе. Обычно отношения попроще. Это на плацу только надо щелкать каблуками, чеканить шаг и говорить «товарищ прапорщик». Можешь звать меня просто Богданом.
– Так точно, товарищ прапорщик.
Князев вздохнул.
– А аксельбанты лучше сними, – посоветовал он.
– Почему? Я старался, целую неделю на них потратил, пока сплел.
– Потому что это крутой неуставняк, – на жаргоне пояснил Богдан, не любивший, когда военнослужащие расфуфыриваются.
– Как это?
– Формой одежды не предусмотрены. Такие аксельбанты в царской России носили только тюремные надзиратели. На груди на витом шнурочке висел карандаш, чтобы записывать было сподручно.
– Тюремный надзиратель – это плохо, – согласился Вовка, снимая «крутой неуставняк» и пряча его в карман.
– Тюремный надзиратель – не плохо и не хорошо. Это профессия.
– Так я на рыбалку иду, вот за вами и заскочил, – напомнил Вовка.