— Да, Веум. Хагбарт Хелле нажил на пожаре целое состояние, — неожиданно продолжил он.
Я откинулся на спинку стула, держа рюмку в руках:
— Готов слушать The Story of Hagbart from Norway[10].
— Эту историю действительно можно так назвать. Ведь она звучит как старая, всем известная сказка о счастливчике–провинциале, преуспевшем в жизни. — Произнося звук «с», он слегка запинался, акевит на него тоже подействовал. — Хагбарт Хеллебюст родился в Бергене в 1908 году. Отец его был родом откуда‑то с побережья, он был красильщиком. Сын начал свою трудовую деятельность там же, но продвинулся на этом, так сказать, поприще весьма далеко. Он занялся производством красителей. Как и на многих преуспевающих предприятиях, Хагбарт Хелле осуществлял руководство единолично, и надо отдать ему должное, он обладал даром начинать с малого. Ему пришлось это делать дважды. Довольно‑таки быстро «Павлин» стал известной торговой фирмой, фабрика росла. Сарай на берегу моря, в котором предприятие размещалось вначале, постепенно превратился в большое здание на Фьесангервеен, а сам Хагбарт получил возможность сменить мансарду на собственную виллу. В их семействе умеют обделывать дела. Трикотажное предприятие его младшего брата Ингвара тоже быстро стало процветающим. Между прочим, он живет в Бергене. Раз в году Хагбарт Хелле приезжает в Берген и проводит здесь один день. Это бывает первого сентября, в день рождения брата, когда вся семья собирается вместе.
— А в остальное время греется на солнце?
— Ну да. Пожар на Фьесангервеен мог бы стать для него катастрофой, но он обратил его себе на пользу, получив полную сумму страховки. Сумма не была названа в печати, но я ручаюсь, что для 1953 года это был весьма солидный куш. А сегодня этих денег не хватит, чтобы оплатить счет за электричество. Тогда же Хагбарт приобрел акции на судовладение на весьма значительную сумму.
— У себя на родине?
— Ну да, именно здесь, у себя на родине, в полном соответствии со всеми законами. Как говорится, сменил лошадку. В мгновение ока перепрыгнул из седла фабриканта в седло судовладельца. А еще через пару лет он выскочил, как черт из табакерки, где‑то на Карибском побережье. Тогда он продал свои акции здесь — впрочем, через несколько лет это предприятие обанкротилось и он осел на Барбадосах при белоснежной шхуне. Ловкач, ничего не скажешь! Деньги ему всегда легко доставались. И вот над океанскими просторами засиял так хорошо известный теперь фирменный знак: двойное X, две белые буквы на синем фоне пароходной трубы. Это двойное X стало сопровождать его повсюду. Да, он сумел вынырнуть в нужный момент, за полтора года до Суэцкого кризиса. Именно с того времени его доходы начали расти. Как и многим другим судовладельцам, кризисы на Ближнем Востоке помогли ему обогатиться. Самыми удачными оказались 1956, 1968, 1973 годы.