— Но почему?
— Потому что мы так и не докопались до истины, и я знаю это. А для полицейского нет ничего хуже нераскрытых дел.
— Но…
— И потому, — прервал он меня, — что правила игры здесь проявились слишком уж откровенно. В Йерене, к примеру, арестовали какого‑то несчастного пьяницу, осудили на полгода, а Хагбарт Хеллебюст от правосудия ускользнул.
— Владелец фабрики?
— Именно.
— Но он был в отъезде в Осло, когда произошел взрыв.
— Правильно, но если кто виновен в случившемся, так это он.
— Откуда ты это знаешь?
Он устало посмотрел на меня.
— Если бы я это знал, у меня в доме не было бы этой картонной коробки и Хагбарт Хеллебюст не был бы там, где он сейчас. В том‑то и самое ужасное, что нет доказательств.
— Где же находится Хагбарт Хеллебюст сейчас?
— А тебе говорит что‑нибудь это имя?
Я стал размышлять:
— Что‑то брезжит вдали, но где точно — не могу сказать.
— Наверное, сочетание Хагбарт Хелле кажется тебе более знакомым?
— Конечно, — кивнул я.
Ялмар Нюмарк вновь наполнил рюмки и замер с бутылкой в руках.
— Что ты о нем знаешь?
Я продолжал неуверенно:
— Немного. Что он уехал из страны в самом начале 50–х годов, обосновался где‑то на побережье Карибского моря, знаю, что он владеет постоянно растущим флотом, его суда плавают то под тем, то под другим выгодным ему в данный момент флагом. Он один из тех судовладельцев, который никогда не проявил даже искры национального чувства, для которого главное богатство и процветание. Но я, собственно, его, плохо себе представляю. Я имею в виду как человека. По–моему, он в каком‑то смысле — темная личность.
— Темная личность — очень подходящее для него слово, — Ялмар Нюмарк возбужденно взмахнул бутылкой, и я испугался, как бы он не вздумал стучать ею по столу, как обычно делал это свернутой газетой. — Последняя его фотография относится к 1954 году, сейчас, когда он приезжает, то старается держаться в тени.
— Этот человек безгранично ценит покой своей частной жизни. Он женат?
— О, да. Ему семьдесят три года, и он женат на женщине, которой нет еще и сорока. Насколько мне известно, она англичанка. Они познакомились на Барбадосе. Он и сейчас там живет.
Я поднял свою рюмку:
— Неплохо бы и нам туда, дружище.
— Ну уж нет, черт побери. — Он наклонился над столом. — Я не переношу солнца. И стараюсь теперь никогда не покидать Вестланн[9]. — Он выглянул из окна. — Наше долгое дождливое вестланнское лето — это счастье.
— Тогда вас можно считать поистине счастливым человеком, Нюмарк. Ведь не так уж много людей, чьи желания удовлетворялись бы настолько полно. — Я почувствовал, что пьянею.