— Да ни о чем особенном. Пани Мария жаловалась мне, что в последнее время очень нервничает, что все ее раздражают. Этим она объяснила ссору с Седлницкий — вечером они крепко поцапались во дворе. Ей, видимо, это было неприятно, она всегда вела себя как воспитанная дама, а тут вдруг раскричалась, как на базаре. Ей хотелось, очевидно, как-то оправдать свое поведение в моих глазах.
— Вы слышали тот разговор во дворе?
— Это был такой «разговор», что не услышать его было невозможно.
— Можете пересказать его содержание?
— Трудно. Они не говорили ничего конкретного, лишь сплошные оскорбления. С той только разницей, что Кваша пользовался своими обычными ругательствами, а пани Мария выступила, так сказать, в оригинальном жанре. Такой я ее еще никогда не видел.
— Подождите. Какими ругательствами пользовался Ква… пан Седлницкий?
— Ну, например, называл свою собеседницу дурехой, пустой головой и шутом короля Филиппа Арагонского. Но он подобными и еще более красочными выражениями пользуется повседневно и говорит их любому. Знаете, — Яначек стыдливо опустил за очками глаза, — это страшно грубый человек, но к его грубости все привыкли.
— Значит, пани Залеска, как его многолетняя приятельница, должна была привыкнуть к его «дурехам» и «королевским шутам»?
— Конечно, — блеснул образцовыми зубами Яначек.
— Почему же в тот раз они ее так разозлили?
— Такая мелочь не могла разозлить ее. Должно было случиться что-то более серьезное.
— У вас есть предположения?..
— Она выбежала из его квартиры прямо во двор, он — за ней, и тут началось… Пани Мария обзывала Седлницкого противным горбачом, тварью и уродом, бессовестным развратником, которого вытерпит только… словом, падшая женщина. Прошу прощения, но я всего лишь повторяю.
— Выбежали из квартиры управляющего… — повторил капитан. — А не сложилось у вас впечатления, что Седлницкий позволил там себе лишнее с Залеской?..
— Не сложилось, — прервал его Яначек. — Это было невозможно, потому что в квартире они были не одни.
— Кто же там был еще? — поспешно спросил Янда.
— Это знаю, наверное, только я, — тоненькие веки за очками замигали лукаво. — Дело в том, что за той сварой я наблюдал из окна напротив, откуда видна дверь в квартиру управляющего. Во время ссоры она открылась, оттуда выскользнула Ленка Лудвикова и шмыгнула под аркаду главного здания. Ее никто не мог видеть, только я имел это удовольствие.
— Из окна напротив, хм… То есть из правого крыла замка. С какого этажа? — невинно спросил Янда.
— Со второго. Оттуда был идеальный обзор, — довольно хихикнул Яначек.