– Ладно. И что ты думаешь?
Хуртиг пожал плечами:
– Возможно, месть. Убийца, после того как прикончил ее, вымазал ее экскрементами. Прежде всего – вокруг рта.
– Ну и мерзость.
– Иво проверит, было ли это ее собственное дерьмо, но если нам повезет – оно окажется из убийцы. – Хуртиг указал внутрь палатки, где Иво Андрич и двое его коллег укладывали тело в серый мешок для трупов, чтобы везти его в Сольну.
Техники разобрали мешки, из которых был сложен шалаш, и Жанетт увидела печальное жилье. Маленькая спиртовка, консервы, гора одежды. Жанетт осторожно подняла какое-то платье. «Шанель». Едва ли ношеное.
Жанетт почитала надписи на банках с едой и заметила, что многие – импортные. Мидии, паштет из гусиной печени, мясной паштет. Такое в «Консуме» не купишь.
«Зачем Фредрика Грюневальд жила здесь, в пещере?» – подумала она. Кажется, недостатка в деньгах у нее не было. Должна быть другая причина. Но какая?
Жанетт оглядела имущество убитой. Что-то не сходится. Чего-то не хватает. Жанетт прищурилась, отключила чувства и попыталась беспристрастно взглянуть на все в целом.
«Чего я не вижу?» – подумала она.
– Послушай, Жанетт. – Иво Андрич постучал ее по спине. – Всего одно слово, прежде чем я уйду. У нее на лице не человеческие экскременты. Это собачье дерьмо.
В тот же миг Жанетт осенило.
Дело не в том, что чего-то не хватает.
Дело в том, что здесь есть нечто, чего здесь быть не должно.
А сегодня посмеешь сделать это, трусиха чертова? Посмеешь? Посмеешь?
Конечно же нет! Не посмеешь! Ты слишком труслива!
Какая же ты жалкая! Неудивительно, что никто тебя в грош не ставит!
Облезлые фасады, отели, бары и секс-шопы тянутся вдоль тротуаров Истедгаде. Она улыбается – это радость узнавания. Свернула на перпендикулярную улицу потише, Викториагаде. С тех пор как она была тут в последний раз, и года не прошло. Она помнит, что гостиница где-то поблизости, в следующем квартале слева, после перекрестка, впритык к магазину пластинок.
Год назад она выбирала гостиницу очень придирчиво. В Берлине она жила в «Кройцбурге» на Бергманштрассе, и когда она оказалась здесь, круг замкнулся. Умереть на улице с названием Викториагаде представлялось логичным.
Открывая старую деревянную дверь, ведущую к стойке администратора, она замечает, что в неоновом названии гостиницы все так же не горят некоторые буквы. За стойкой сидит тот же скучающий мужчина, что и в прошлый раз. Тогда он курил, а сейчас у него во рту зубочистка. Вид у него такой, словно он спит сидя.
Администратор отдает ей ключи, она расплачивается мятыми купюрами, найденными в банке из-под печенья на кухне у Вигго.