Всего у нее две тысячи датских крон и больше девятисот шведских. Должно хватить на несколько дней. Шкатулка, которую она украла у Вигго, принесет, может быть, еще несколько сотен.
В комнату номер семь – там она пыталась повеситься прошлым летом – надо подниматься по лестнице.
Она шагает вверх по скрипучей деревянной лестнице, и ей любопытно, починили ли треснувшую фарфоровую раковину в туалете. Перед тем как ей в голову пришла идея повеситься, она уронила флакон духов на край раковины, и фарфор треснул до самого сливного отверстия.
Дальше все было весьма недраматично.
Крюк вывалился из потолка, и она очнулась на полу туалета с ремнем на шее, разбитой губой и сломанным резцом. Кровь она замыла футболкой.
Потом все было, как будто ничего не случилось. В туалете все осталось, как и до, не считая трещины на раковине и дыры от крюка на потолке. Неудавшееся повешение оказалось почти незаметным, не имеющим значения событием.
Она отпирает дверь и входит в номер. Как и год назад, узкая кровать стоит у правой стены, шкаф – у левой, а выходящее на Викториагаде окно все такое же грязное. Пахнет дымом и плесенью, дверь в тесный туалет открыта.
Она стаскивает туфли, сбрасывает сумку на кровать и открывает окно, чтобы проветрить.
Снаружи доносится шум машин и лай бездомных собак.
Потом она заходит в туалет. Дыру в потолке зашпаклевали, трещину в раковине заделали силиконом, и она превратилась в грязно-серую черту.
Она закрывает дверь и ложится на кровать.
Меня не существует, думает она и усмехается.
Достает из сумки ручку и дневник и начинает писать.
Копенгаген, двадцать третье мая 1988 г. Дания – страна дерьма. Свиньи и крестьяне, немецкие свиноматки и немчики.
Я – дыры, и трещины, и не имеющие значения события. На Викториагаде и на Бергманштрассе. Изнасилованная тогда немцами на датской земле. Фестиваль в Роскилле, трое немецких юнцов.
Изнасилованная теперь датско-немецким детенышем в бункере, который немцы построили в Дании. Дания и Германия. Вигго – полунемец-полудатчанин. Сын датской немецкой подстилки.
Она смеется вслух:
– Solace Aim Nut. Утешь меня, я безумна.
Как, черт побери, про это сказать?
Потом она откладывает дневник в сторону. Она не безумна. Безумны все остальные.
Она думает о Вигго Дюрере. О Немчике.
Придушить бы его и швырнуть в бомбоубежище где-нибудь возле Оддесунда.
Родился из датской пизды, сдохнет в немецкой жопе. А потом пусть его сожрут свиньи.
Она снова берет в руки дневник.
Помедлив, начинает перелистывать от конца к началу. Два месяца, четыре месяца, полгода.
Читает:
Вермдё, тринадцатое декабря