Контролеры ей не встретились ни в поезде, ни на выходе из метро.
Финн-Мальмгренсвэг, мимо школы, через густую рощицу между домами. Юхан-Принцвэг. В подъезд, вверх по лестнице, отпереть дверь и войти.
Груда почты.
Рекламные листовки, бесплатные газеты.
Ульрика закрыла дверь, заперла, накинула цепочку.
Опустилась на пол в прихожей, и тут накатили рыдания. Под спиной была мягкая бумага, и Ульрика легла на бок.
За все те годы, что она жила с мужчинами, которые били ее, она ни разу не заплакала.
Когда классе в пятом-шестом она пришла домой из школы и застала мать вытянувшейся на диване, она не заплакала.
Бабушка описывала ее как хорошо воспитанного ребенка. Тихого ребенка, который никогда не плачет.
Но теперь Ульрика заплакала – и тут ей послышалось какое-то движение в кухне.
Ульрика поднялась и подошла к двери.
В кухне стоял Вигго Дюрер, а у него за спиной – еще какой-то человек.
Адвокат Вигго Дюрер ударил ее прямо в переносицу, и Ульрика услышала, как что-то хрустнуло.
Линнея Лундстрём смыла обугленные остатки отцовского письма в унитаз и вернулась к себе. Одежда, которая ей больше не понадобится, лежала, аккуратно сложенная, на идеально застеленной кровати. Красная сумка стояла на полу.
Все готово.
Линнея думала о своем психологе, Софии Цеттерлунд. Они с ней как-то говорили о том, как Дарвину пришла в голову идея книги «О происхождении видов». Как идея мгновенно привлекла его внимание и как он употребил остаток жизни, чтобы собрать доказательства своего тезиса.
Еще София рассказывала, как в мозгу Эйнштейна зародилась теория относительности – быстрее, чем он успел бы хлопнуть в ладоши.
Линнея Лундстрём понимала, каково это, потому что сейчас ровно с такой же ясностью наблюдала за происходящим.
Жизнь, которая когда-то была загадкой, стала суровой действительностью, и сама она – не более чем оболочка.
В отличие от Дарвина ей не нужно искать доказательства, а в отличие от Эйнштейна ей не нужна никакая теория. Некоторые доказательства находятся внутри нее, душа словно покрыта красноватыми шрамами. Другие видны на теле – это раны, разрывы на ее женских органах.
Доказательство – когда она просыпается утром, а постель мокрая от мочи, или когда она нервничает и не может стоять близко к кому-нибудь.
Тезис сформулировал ее отец целую вечность назад. В те времена, когда она едва умела говорить. В садовом бассейне-лягушатнике в Кристианстаде он доказал свой тезис на практике, и с тех пор тезис этот стал правдой длиною в жизнь.
Она помнила его усыпляющие слова на краю кровати.
Его руки на ее теле.