Она улыбается ему:
– Прекрасно. Это же всего на несколько месяцев. Здорово узнать что-то новое.
Он кивает и поднимается из-за стола, давая понять: разговор окончен.
– Теперь можно и разойтись, – говорит он. – Наверное, Виктории надо отдохнуть. А я продолжу тут, в саду. В шесть баня нагреется, и мы еще поговорим. Подходит? – Он требовательно смотрит сначала на Викторию, потом на мать.
Обе кивают.
Вечером ей трудно уснуть, и она ворочается в постели.
Ей больно, потому что он был грубым. Кожу жжет – он мыл ее почти кипятком, болит низ живота. Но она знает – за ночь пройдет. Поскольку он доволен и будет спать.
Виктория сопит в собачку из настоящего кроличьего меха.
В своем внутреннем дневнике она ведет бухгалтерский учет всех причиненных ей обид и с нетерпением ждет того дня, когда он и все прочие будут, корчась, умолять ее о пощаде.
Убить человека – это просто. Проблема скорее психологическая, и условий тут – огромный диапазон. Большинству людей требуется преодолеть множество барьеров. Эмпатия, совесть, долгие размышления обычно препятствуют тому, чтобы взрастить смертоносное насилие.
Но для иных это не сложнее, чем открыть пакет молока.
В коридорах много народу: время посещений. На улице хлещет дождь, штормовой ветер со стуком бьется в оконные стекла. То и дело черное небо освещается молниями, и сразу же грохочет гром.
Гроза бушует почти везде.
На стене возле лифта – план. Она не хочет ни к кому обращаться с вопросом, как пройти, поэтому подходит к плану и проверяет, не ошиблась ли.
Пол натерт до блеска, в коридоре пахнет моющим средством. В одной руке она судорожно сжимает букет желтых тюльпанов. Каждый раз, встречая кого-нибудь, она опускает взгляд, чтобы избежать зрительного контакта.
На ней простой плащ, такие же брюки и белые туфли на мягкой резиновой подошве. Никто не обращает на нее внимания, и если кто-нибудь вопреки ожиданиям вспомнит о ней, то не сможет назвать ни одной примечательной детали.
Она – первая встречная и привыкла, что на нее не обращают внимания. Сейчас ей все равно, но когда-то людское безразличие причиняло ей боль.
Давным-давно она была одинока. Но теперь – нет.
Во всяком случае, не так, как когда-то.
Перед отделением интенсивной терапии она остановилась, огляделась и присела на диван у входа. Прислушивалась, наблюдала.
Непогода усиливается. С парковки трогается несколько машин. Она осторожно открыла сумочку и проверила, не забыла ли чего-нибудь. Все на месте.
Поднялась, решительно открыла дверь, вошла. Благодаря резиновым подошвам она двигалась почти бесшумно. Бубнит телевизор, шумит кондиционер, неравномерно пощелкивает люминесцентная лампа на потолке.