– Он сказал мне то же, что и полиции. Я знаю не больше, чем полицейские.
– Тогда почему вы захотели встретиться со мной? – Линнея в первый раз взглянула на Софию, хотя тут же снова опустила глаза. – Аннет сказала, что вы понимаете… понимали папу. Он так сказал Аннет. Что вы его понимаете. Вы правда его поняли?
Еще один прямой вопрос. София обрадовалась, что девочка начинает проявлять интерес, и задала встречный вопрос, который, приложив изрядное усилие, постаралась выговорить как можно спокойнее:
– Если ты поймешь папу, тебе станет легче? Это может нам помочь. Ты правда хочешь его понять?
Линнея не ответила прямо. Она немного поерзала, и София заметила, что она колеблется.
– Вы можете помочь мне? – спросила она наконец и сунула брелок в карман.
– Думаю, да. У меня большой опыт работы с такими людьми, как твой папа. Но и мне нужна твоя помощь. Ты поможешь мне помочь тебе?
– Может быть. Посмотрим.
Когда время вышло, они задержались на десять минут. София чувствовала огромное облегчение. Двери лифта закрылись, скрыв Линнею. Когда появился санитар, девочка снова замкнулась, но София уже видела, как она открылась во время разговора. Она понимала, что надеяться рано, но беседа, несмотря на то что поначалу Линнея держалась выжидательно, превзошла ее ожидания. София надеялась подойти к девочке ближе, если сейчас она видела настоящую Линнею, а не просто оболочку.
Она закрыла за собой дверь и села за стол, на котором были разложены ее записи.
По опыту она знала, что иные вещи не исправить. Что-то всегда будет стоять на пути.
Жанетт только что закончила долгий разговор с Биллингом. Приложив все усилия к тому, чтобы быть убедительной, Жанетт выбила двух полицейских для наблюдения за Шарлоттой Сильверберг.
Едва положив трубку, она взялась читать материалы датского расследования, касающегося Пера-Улы Сильверберга.
Потерпевшей стороной был приемный ребенок Пера-Улы и Шарлотты.
Информация о причинах удочерения отсутствовала.
Помещена после рождения в семью Сильверберг, проживающую в пригороде Копенгагена.
Так как документы были публичными, имя потерпевшей стороны было замазано широким черным линером, но Жанетт понимала, что без труда его узнает.
Она как-никак полицейский.
Однако сейчас ее в первую очередь интересовало, кто такой Пер-Ула Сильверберг. По крайней мере, кем он был.
Узор начинал вырисовываться.
Жанетт видела ошибки, упущения по небрежности, саботаж в расследовании и манипуляции. Полицейские и прокурор не выполнили свою работу, влиятельные персоны лгали и извращали факты.