– Не кипятись. У нас сейчас задача выжить. Получится – будем разбираться, кто на кого больше обиделся.
– Хорошо. – Зигмунд медленно выдохнул и разгладил камзол. – Готов?
Эммануил кивнул. Оба подняли противни и, перемахнув через заборчик, бросились на круассанов.
Сколько продолжалась битва, не знает никто. Участники просто не в состоянии были поглядывать на часы, а свидетелей не было. Зигмунд метался подобно молнии. Он был неумолим и вездесущ, никогда прежде и ни разу позже он не чувствовал себя более ловким и неуловимым. Всю свою злость и разочарование он направил на врага. Король не видел круассанов, он не различал рогаликов и ватрушек, перед его глазами стояли образы Драгомора и Абракадабра. Он танцевал с противнем в руках, непобедимый и безжалостный. Крушил собственную армию.
Надо сказать, что заклинание Эммануила сработало. Без этого все рукопашное великолепие Зигмунда оказалось бы тщетным. При первом же касании сдобные монстры схлопывались и падали на брусчатку маленькими недвижными кренделями. Если у кого-то из них внутри имелись ранее проглоченные жертвы, они падали рядом. Кто в сознании, кто без. Эммануил удивленно косился на товарища по оружию и старался не отставать в количестве поверженных. Так, вращаясь, иногда сталкиваясь, иногда прикрывая друг друга, оба воителя медленно продвигались сквозь сплошную стену кондитерских отродий. Круассаны выглядели неповоротливыми и бессильными, они успевали лишь раззявить рот или протянуть слоеные ручонки, как тут же падали замертво.
Оказалось, что, чем дальше Зигмунд и Эммануил уходили от дворца, тем реже становилось полчище круассанов. Учитывая наложенное на них заклятие, они, видимо, стремились в эпицентр своих обид, то есть туда, где жили те, кто слопал в свое время наибольшее количество их сородичей. Добравшись до квартала Маргиналов, Зигмунд ткнул Эммануила локтем в бок, кивая на битву неподалеку. Кто-то еще, кроме короля и колдуна, дрался за свободу. В небольшом палисаднике сверкали молнии и глухо завывали неизвестные твари. Потом из гущи сдобных тел вырвался человек, с ног до головы покрытый повидлом и крошками. Он сражался сразу с тремя круассанами, размахивая посохом и лупя им по вражеским бокам. С каждым ударом круассаны становились меньше. Сократив размеры двоих нападавших до размера собаки, человек вдруг споткнулся и упал. Посох выскользнул из руки и предательски заскакал по камням тротуара. Тут же из-за конюшни показался торт-переросток, несколько вишен просвистели в воздухе, врезавшись в кусты рядом с человеком. Третий круассан схватил несчастного за ноги, поднял и повернул к торту, подставляя под следующий выстрел.