Против ожидания исправник, пристав и третий чиновник переглянулись и громко расхохотались.
— Ишь ты какой!.. — протянул исправник. — А ну-ка, иди в таком разе обратно в прихожую. Обожди, пока позовем.
Я молча повернулся и, притворив дверь, вернулся в сени.
К моему удивлению, городового там не было. Мелькнула новая сумасшедшая мысль.
Я взял фуражку, сунул в карман хлеб и чуть приоткрыл дверь во двор — он был полон полицейских и стражников. Туда невозможно. Я вышел на парадное крыльцо.
На перилах сидит городовой. Другой, как маятник, бродит по панели — туда-сюда, туда-сюда. Эх, была не была! Ведь шаг мой так невероятен, что полицейские себе не поверят, даже ежели сообразят, что перед ними арестант.
Смерил глазами расстояние — до какого переулка ближе, сунул руки в карманы и медленно, спокойно стал спускаться по ступенькам. Только б не сорваться!.. Уверенность и спокойствие! Уверенность и спокойствие — в них спасенье!..
Не торопясь, не глядя по сторонам, миновал городового на крыльце. Прошел мимо второго — тот даже не оглянулся. Изо всех сил принуждаю себя идти тихо, не сбиться на бег. До облюбованного переулка совсем немного… Вполоборота глянул назад — городовые все так же невозмутимы — один сидит, другой марширует.
Вот и переулок.
За угол — и бегом!
Вскоре я был у Огаркова, товарища по боевой дружине, который жил неподалеку. Дома у него были одни женщины. Они ужасно перепугались. Старуха расплакалась, а молодые бестолково заметались по избе, стали рыться в сундуках и в конце концов сунули мне какой-то старенький серый пиджак вместо моего черного и шляпу вместо картуза. Однако оставаться здесь было безумием — с минуты на минуту могла нагрянуть погоня.
— Вы уж огородами идите, — попросила одна из женщин. — Как бы не заметили, что вы у нас были…
Хорошенькая просьба! Ведь если меня увидят пробирающимся по задам и огородам, прячущимся — я погиб. Напротив, идти в открытую, только улицами, спокойно и уверенно!
Выйдя от Огарковых, я миновал винокуренный завод. Отсюда путь мой лежал на гору, а с нее — к реке Ай. На берегу реки было наше подпольное зимовье, в котором мы прятали нелегальную типографию. Там почти всегда находился кто-нибудь из партийцев — печатал прокламации либо отдыхал. Доберусь туда — спасен!
Вот и гора. По обеим сторонам дороги тянулся плотный молодой кустарник. На половине склона, стекая вниз поперек дороги, журчит-звенит ручей. Через него переброшен мостик.
Едва я дошел до этого мостика, как слева наперерез мне выскочили четверо всадников. «Облава!» Сердце не успело еще дрогнуть от неожиданности и испуга, а я инстинктивно, автоматически уже бросился в заросли, вправо, и что есть сил побежал. Вслед мне хлопнуло наугад несколько выстрелов. Где-то над головой тоненько пропели пули. Я отчаянно продирался в глубь чащи. Погоня за мной на конях по такой чащобе была невозможна, и стражники стреляли, чтобы собрать к себе других участников облавы и охватить заросли, не дать мне уйти. Пересечь дорогу до полного окружения — вот что может меня спасти! Успею — хорошо, нет — пропал.