Я знал, что мы должны пересечь лесные полосы, и все-таки не поверил своим глазам, увидев в голой степи тоненькие стволы, гнущиеся на ветру. Нелегко было молодым деревцам выдержать натиск бури. Первые ряды их были смяты, исковерканы, изломаны. Они стояли засохшие, с ободранной корой, и обломанные ветки их беспомощно мотались по ветру. Но первые ряды, ослабив удар своими стволами и ветками, спасли жизнь следующим. Эти уже устояли, правда израненные, запыленные, словно солдаты после дальнего похода. Ветер покрыл землей засохшие листья, навесил на сучки пыльную бахрому, намел между стволами целые сугробы пыли. Но вот под ее слоем проглянула зелень — сначала робкая, сероватая, затем все более и более свежая, ликующая, яркая. Стройные тополя сомкнули кроны над головой, широко раскинулись клены, а за ними солидно и упрямо росли молодые дубки. Рядом с длинноногими и худыми тополями они казались коренастыми крепышами-подростками.
Полезащитная полоса была шириной в шестьдесят метров, не больше. Мы пересекли ее за какие-нибудь десять секунд, но эти секунды перенесли нас в другой мир. Теперь перед нами был луг, покрытый сочной травой. Зеленая трава рядом с мертвой степью, которую мы только что покинули, казалась непонятным чудом, тем более что небо над нами было все еще серым и вровень с макушками тополей неслась пыль, затмевая солнце. Обогнув лесную завесу, пыльные облака постепенно снижались и метрах в трехстах от нас уже касались земли, но там их встречала грудью вторая лесная полоса.
Так на всем пространстве между Уралом и Кавказом лесные полосы ломали губительный ветер пустынь. Лесной фронт задерживал суховеи на берегах реки Урал, в степях Северного Кавказа, на Приволжской гряде и возвышенностях Общего Сырта. Своими крепкими ветвями деревья встречали засуху в штыки, и засуха ложилась у их корней, не имея сил переступить зеленую границу.
После второй лесной полосы снова шли луга, за ними третья полоса. Она проходила по самой возвышенной части степи, за ней начиналась долина Урала. И, выехав на опушку, мы оказались на вершине холма.
Сколько раз за последние годы мне случалось видеть полезащитные полосы, и всякий раз я в восхищении останавливался перед этими цветущими памятниками человеческой мысли и трудолюбия. Мы в нашей юности никогда не видели таких ландшафтов. Это был не лес и не степь, а нечто совсем особенное. Внизу расстилалась долина, сплошь разделенная на клетки лесными перегородками. Зеленые прямоугольники окаймляли вспаханные поля, зелень огибала склоны холмов, извивалась вдоль ручьев и оврагов, пышным бордюром обрамляла пруды, покрывала пески сплошной шапкой. И куда ни посмотришь, всюду виднелись стены дубов, кленов, ясеней; за ними желтели, чернели поля, а по углам возвышались молодые эвкалипты, словно сторожевые вышки зеленой крепости.