– Пять минут на подготовку самолёта к вылету! – пролаял по-немецки. – Это приказ! За невыполнение – расстрел на месте!
Техники, не знавшие, что и думать об опасных незнакомцах в десантной форме, забегали как ошпаренные. Но мысль о неповиновении даже не пришла им в голову. Через десять минут машина была готова к вылету.
Милан направился к трапу, бросив на ходу:
– Включить освещение взлётно-посадочной полосы.
Один из технарей сбегал в диспетчерскую, и вдоль взлётной полосы загорелись огни.
Вернулся, техники застыли истуканами. Один выпучил глаза, его била крупная дрожь. Другой глаза отвёл, лишь едва заметно подрагивал всем телом. Урядников встал перед ними, заглянул в лица и, сжав зубы, уложил обоих одной длинной очередью.
Не оставлять за спиной живого противника – первая заповедь гренадера.
Милан умостился в кресло первого пилота.
– Ох-хо, господин поручик! – весело воскликнул тут же. – Да здравствует немецкий орднунг! Тут везде таблички, что и как делать. Только умей прочесть.
Он защёлкал тумблерами, сверяясь с надписями: осветилась панель управления, качнулись стрелки на приборах. Потом один за другим, со свистом запустились двигатели. Милан ещё поколдовал над приборной панелью, тронул сектор газа, и самолёт послушно покатился к взлётной полосе. Движения чеха становились всё увереннее.
А у Саблина перед глазами вдруг встала корма броневика, тонущая в голубом свечении. Эх, Андрей, прорубил ты себе дорогу в бессмертие, а нам подарил жизнь. И как теперь быть с этим?
Тут самолёт задрожал, двигатели взвыли на высокой ноте. Удерживаемый тормозами «юнкере» застыл, как бегун на старте. А Милан тронул ещё рычаг, и машина сорвалась с места, набирая скорость.
Какое-то время Саблин был уверен, что самолёт не взлетит. Воображение услужливо рисовало: вот кончается полоса, а дальше – то ли окаменевшая от холода пашня, то ли пустырь, весь в буераках и колдобинах, и «юнкере» вваливается туда всей своей массой, на всей скорости. Переднее шасси подламывается. Самолёт переворачивается, летят обломки плоскостей, в гармошку сминается фюзеляж. И так же сминается живая плоть внутри – кровавыми ошмётками по изломанному металлу… И тут самолёт оторвался от земли и начал уверенно набирать высоту.
– Летим, Милан! – завопил Саблин.
– Летим, итишь твою налево, – откликнулся смертельно усталый Урядников.
– Открою вам маленькую тайну, командир, – повернулся Блажек. – Поднять самолёт в воздух не так уж трудно, но вот, как его сажать, ума не приложу…
И усмехнулся чуть застенчиво и чуть иронично, как умел только он.