Я наблюдала за ним, а затем сказала:
— Я заступилась за тебя перед богом, и он погасил огонь.
Тихо вскрикивая от расстройства, Герет бессильно опустился на мокрые одеяла.
— Теперь есть только прохлада и никакой боли, — уведомила я его, и он зарыдал от облегчения. — Но в следующий раз, — добавила и, — наказание будет более суровым и длительным. Мой хранитель, Сиббос, гневается на тебя. В будущем ты должен делать, что я тебе говорю, и не противиться мне. А теперь проснись, и не забудь.
Затем я подошла к нему и похлопала его по щекам. Транс покинул его глаза, но он все помнил и теперь в них таилось выражение предельного ужаса.
— Ты будешь мне повиноваться, Герет, — сказала я ему.
— Да, степнячка. Да.
— Не степнячка. Теперь и Уасти, ваша целительница. Ступай, скажи караванщикам, что Сиббос разгневан и требует суда. Скажи им, что он будет испытывать огнем. Он встал, завернулся в плащ и ушел нетвердой походкой.
Все казалось тогда таким легким, но меня вдруг охватил страх, что я забыла какую-то жизненно важную деталь, и мой план не сработает. Но он обязательно должен сработать.
Я уже взяла себе ее имя, и это привяжет их ко мне ее узами. Через некоторое время они перестанут замечать разницу между нами, словно я всегда была их целительницей. Что же касается испытания огнем, то такое зрелище им должно понравиться. Им очень захочется увидеть, как убийца корчится от боли, и поэтому они удержатся от разрывания меня на части, так как это испортит развлечение.
Отсутствовал Герет долго, и шум снаружи сбивал с толку. Наконец, явились пятеро его людей и знаком велели мне выйти. Я пошла с ними, удаляясь от убежища.
Толпа стояла там, где и раньше, и все же совсем иная. Они толкались, ненавидя меня. Несколько женщин выкрикнули проклятья, но, насколько я могла судить, на меня они не нападут.
Мы дошли до конца пещеры, где все еще стоял бог в красно-желтом и драгоценностях. Герет тоже стоял там, пожелтевший и нервный. Когда я подошла, он кивнул.
— Я им передал.
— Хорошо, — сказала я. — А теперь распорядись принести тело Уасти в ее деревянном кресле и поместить его перед богом.
Герет сделал, как я сказала, и поднялся громкий ропот. Женщины уже перевязали шею, омыли ее тело, одев его в черные одежды со всеми побрякушками и бусами, а потом прилепили к векам круглые черные диски, чтобы держать их закрытыми. Все это диктовалось их традицией, делалось из страха. Они страшились духов умерших, особенно убитых. Четверо людей Герета отправились за трупом, и возвращались они, чувствуя себя не в своей тарелке, с бледными лицами.