Я лежала в прохладной темноте. И думала. «УЙДУ. СЕГОДНЯ НОЧЬЮ Я УБЕГУ В ПУСТЫНЮ».
Я грезила об этом, о коне, летящем подо мной по безлунным просторам.
Но за мной гнался другой конь, черный и более сильный, чем мой. И Вазкор схватил мои поводья и остановил меня, и я поняла, что рада этому. Рада, что не сбежала от него. Так оно и было.
Мой ответ отправился к Джавховору вместе с золотым перстнем с печаткой. В Городе очень обрадовались. Прошло пять дней, дней предполагаемого очищения моего жениха. На шестой женщины принесли мне подвенечное платье — из черного бархата, так густо расшитого золотой нитью, изображавшей феникса, что оно сидело у меня на теле жестко, как латы. Свадьба была странной. В назначенное время я вошла в огромный зал храма, впереди меня шли девушки и рассыпали лепестки тепличных зимних роз, белых, как снег. Я сидела на высоком троне, а Опарр, выглядевший более крупным и впечатляющим в своем церемониальном облачении, возглавлял хоровые песнопения моему величию. Наконец, формальный вопрос — возьму ли я себе в мужья какого-то человека? И формальный ответ: да, им будет, как и подобает, Верховный владыка.
Элегантный, прекрасный мальчик, который должен был стать моим супругом, вышел вперед, безликий, одетый в черно-золотое. Казалось недопустимым вовлекать его в этот обман. Он был одновременно и слишком невинным, и слишком знающим, чтобы втягивать его в такое. Однако он опустился передо мной на колени и произнес ясным холодным голосом все хвалы и обещания, какие полагалось произнести. После чего я подняла его с колен и стояла с ним рука об руку, и с любопытством обнаружила, что он, при всей его стройности, намного массивней меня; ибо он показался мне таким молодым, что я ожидала, будто придется стоять рука об руку с не по годам развитым ребенком. Снова песнопения, а затем мы вместе покинули мою тюрьму тьмы, отправляясь, как мне представлялось, в другую, очередную тюрьму.
Мы ехали по заснеженным, запруженным народом шумным улицам стоя, по-прежнему держась за руки, на большой золотой колеснице, влекомой шестеркой вороных кобыл. Позади и впереди колесницы маршировали гвардейцы, а девы пели и бросали на снег разноцветные лепестки. Стоял лютый холод, а поездка вышла долгой. Иной раз благодаря нашей близости на колеснице я чувствовала дрожь моего спутника, легкий беспомощный спазм, неподвластный даже его самообладанию. Его рука легко лежала в моей, тонкая длиннопалая рука поэта или музыканта.
Мы достигли дворца, еще одной из огромных, многоярусных черных башен Эзланна. Внутри выложенные мозаикой полы, золотые гроздья светильников, теплый сквозняк от горячих труб, проходивших в стенах и под плитками пола. Еще час мы сидели на тронах, пока мимо тянулась бесконечная цепь аристократов, слагавших к нашим ногам бесценные побрякушки.