Но было поздно.
* * *
На пляже сделалось светло, как днем.
Люди превратились в живые костры. Они разгорались ярче тысячи солнц: убийственный пожар, ослепительный фейерверк. Искристые змеи оплели тело, вгрызлись в кричащую плоть – нет! глубже! – в кричащий разум. Я погиб, осознал маэстро. Мы с Карни погибли оба! И виноват в этом я, старый дурак! Слишком поздно я вспомнил о дьяволе, коварном искусителе, предлагающем наивным простакам все блага земные в обмен на жалкий пустяк: бессмертную душу. Не важно, что слуги сатаны обошлись без договора – пергаментного свитка, подписанного кровью грешников. Бесы Ойкумены не нуждаются в пергаменте и росчерке пером. Так или иначе, результат один: Диего Пераль и Энкарна де Кастельбро погубили свои души на веки вечные!
Господи, мы же в аду!
Он горел, не сгорая. Теперь пламя геенны – навсегда. Тело становилось огнем и светом. Рядом пылала Карни: никогда она не была прекрасней, чем в этот гибельный миг. От рыжего толстяка, от живчика-помпилианца, от вудуна, брамайни, от сонма проклятых чертей к Диего с Карни тянулись шипящие шнуры, соединяя людей в двойную пентаграмму, в единое целое, в филиал пекла на земле. Сейчас земля разверзнется, сказал себе Пераль. Раскроется пересохшим ртом, не выдержав чудовищного надругательства. Сейчас бездна поглотит и бесов, и их жертвы.
Он ошибся: разверзлась не земля.
Разверзлось небо.
Контрапункт
Из пьесы Луиса Пераля «Колесницы судьбы»
Федерико:
Любить – трудней, чем не любить!
Кончита:
Федерико:
Сила чувства
Жизнь возвышает до искусства.
Бездарным слыть, бездарным быть
Страшней всего в любовной сцене –
Нас за неутомимость ценят,
А надо за талант ценить!
Кончита:
Сеньор, я вижу, с острым перцем,
Таким вы мне являлись в снах…
Федерико:
Талант, дитя, трепещет в сердце!
Кончита:
А если все-таки в штанах?